Пророчество. О войне, людях и событиях. Михаил Сверлов

на мою страну.

      Генрих поперхнулся.

      – Но мы несём вам свободу…, – начал он.

      – Не свободу, а виселицы, смерть и кровь. Вот ваша свобода! – резко ответила Фрося.

      – Так зачем же вы меня лечите?

      – Я медик и это моя обязанность лечить больных и раненых.

      – Я думаю, – вдруг по-русски, задумчиво сказал Генрих, – что наши врачи так бы с вашими офицерами не поступили.

      Фрося выпрямилась, удивлённо глядя на немца.

      – А наш-то язык, откуда так хорошо знаешь?

      – У меня дедушка и бабушка долго жили в царской России. Потом отец там работал, да и мать жила в России.

      – И как же ты пошёл воевать против нас?

      – В Германии хорошо воспитывают молодёжь. А мы всегда были вашими врагами. Это говорит вся история. И потом: «Befel ist Befel» – приказ есть приказ!

      – Врёт твоя история! Это вы всегда хотели нас захватить, а нам ваша земля не нужна. У нас своей некуда девать. Ведь твои родственники работали же у нас. И ни с кем не воевали. Чего вам-то от нас надо?

      – Фюрер говорит, что наша миссия управлять всем миром.

      – Бешенный ваш фюрер. Чокнутый! Вурдалак! Ему бы только людей убивать, упырю проклятому!

      – Что такое «вурдалак и упырь?» – недоумённо спросил немец. Бабушка и мама ему таких слов не говорили.

      – А это такие полузвери, полулюди. В лесах живут. Кровью человеческой питаются. Вот и Гитлер ваш такой.

      – Нет, он не такой…, – начал возражать Генрих, но, увидев лицо Ефросинии, замолчал. Потом неожиданно спросил: «Что ты будешь делать, если придут партизаны? Отдашь меня?»

      – Найдут – вместе погибнем, – просто ответила та. – А сама греха на душу не возьму. Так и знай.

      И она, закончив свою работу, ушла вниз.

      Через пару дней ему стало значительно лучше, и он попросил Ефросинию передвинуть его к окошку, чтобы он мог видеть небо.

      Вечером, поднявшись к нему, она услышала стих, который, глядя в окошко и не замечая её, читал Генрих:

      «Ueber allen Gipfeln

      Ist Ruh,

      In allen Wipfeln

      Spuerest du

      Kaum einen Hauch;

      Die Voegelein schweigen im Walde.

      Warte nur, balde

      Ruhest du auch»

      Она, неожиданно для себя, эту же «Ночную песню странника» повторила в переводе Лермонтова:

      «Горные вершины,

      Спят во мгле ночной,

      Тихие долины,

      Полны свежей мглой.

      Не пылит дорога,

      Не дрожат кусты,

      Подожди немного, отдохнёшь и ты».

      – Откуда ты знаешь Гёте? – с нескрываемым удивлением немец смотрел на Ефросинию.

      – Я Гёте не знаю, я знаю Лермонтова. Это его перевод.

      – Да, да! Я читал. И его перевод и других русских поэтов. Но этот лучший. Где ты его прочитала?

      – Да у нас во всех школах это стихотворение дети учат.

      – Не может быть! Немецкого поэта учат в советской школе? Фантастика! Ты говоришь мне правду?

      – А с чего мне врать?

      – Фантастика, –