Если меня не станет… Погибая – остаться. Элизабет Гафри

рисуешь?

      – С детства, у меня оба родителя рисуют. Папа профессионально, а мама когда-то давно увлекалась живописью.

      – А этому можно научиться?

      – Конечно.

      – А ты меня научишь? Может, тоже смогу что-нибудь нарисовать.

      – Без проблем. Давай в следующий раз у дома сядем, я покажу тебе азы.

      – Хорошо. Слушай, а ты портреты рисуешь? Меня нарисовать сможешь?

      – Не, портреты не мое, и не получаются они у меня пока. Папа говорит, в следующем году приступим к рисунку головы, но меня это ужасно пугает.

      – Лик, можно нескромный вопрос?

      Я напряглась, Ленка умела вогнать в краску.

      – Валяй, – как можно непринуждённее ответила ей.

      – Ну, что не целовалась ты, это мне уже понятно, а мальчишка какой-нибудь тебе нравится? В школе там или во дворе?

      Как бы я ни старалась, но щеки мои опять запылали. Хорошо, что Лена была за моей спиной и не видела этого. Что я должна была ей ответить: что мне нравится наш географ и что сверстников я не воспринимаю вообще? Что я вообще домашняя девочка и у подъездов по вечерам с бутылкой пива не сижу? Что не гуляю ни с кем и до дома мальчишки меня не провожают?

      Слишком личная это информация, которую знала только моя Натаха, и мы больше ни с кем об этом не разговаривали.

      – Неа, – опять постаралась, чтобы голос не дрогнул. Слишком личную тему она затронула.

      – Что, вообще никогда никто не нравился?

      – Нет. Лен, мне 15 всего, это что, критично уже?

      – Да нет, просто спросила. А у меня первый поцелуй в 13 был, как раз с тем парнем, что и подсадил меня. Он старше был на четыре года, мне он казался таким крутым. Сынок богатых родителей, учился тогда в училище и уже ездил на машине. Что он наркоман, я вообще не догадывалась, он забирал меня после школы, довозил до дома и ждал, пока я сделаю уроки. А вечером мы ездили по городу, он покупал мне мороженое и всякие сладости. Целовались с ним, но дальше поцелуев он никогда не заходил. Говорил, что подождет, когда школу закончу. Даже по вечерам на пробежки меня брал. Я думала, он спортом занимается.

      А оказалось, он на игле еще не сидел, когда начал со мной встречаться. Баловался сначала, а потом и на иглу плотно сел. К 15 годам я начала подозревать, что что-то не так, но ни фига в этом не понимала. Что я там, в глаза ему, что ли, заглядывала, да нет, конечно. А на мой день рождения, когда мы большой ватагой собрались у него на квартире, он предложил мне вмазаться. Сказал, что это потрясающий кайф, что это расслабляет и мир предстает в других красках. Вот мы тогда с моей подругой лучшей Оксаной и решились. Дуры обе были. Это сейчас пропаганда ведется по телевидению, что это опасно, что это губит, а тогда…

      Лена замолчала на какое-то время, а я, воспользовавшись паузой, спросила:

      – А ты говоришь про парня, что он был, а что с ним сейчас?

      – Он умер в прошлом году, так и не справившись с реальностью, – как-то очень грустно ответила Ленка.

      – Что значит с реальностью?

      – Ну,