Вечная молодость графини. Екатерина Лесина

оседает пыльца ржавчины. А лоб прорезают три вертикальные трещины, которые уродуют лицо.

      Дашка вздохнула и, вытащив из кармана пакетик с кормом, сказала:

      – Ага.

      – Тогда, быть может, обсудим подробности в каком-нибудь более подходящем месте? – Алина поморщилась, указав на пруд.

      Ну да, воняет. Осенью всегда немного воняет, но ведь утки же ждут! И Дашка, вздохнув, вывернула пакет над водой.

      Эта девица не внушала доверия, но… но какой у Алины выбор? Отступить. Обратиться к нормальным специалистам. Или рискнуть и связаться с Дарьей. Или связаться с Дарьей, а потом, когда она вытащит из Тынина нужную информацию, передать дело спецам. Пожалуй, так будет лучше всего.

      Алина еще раз оглядела свою визави.

      Высокая. Тонкая, но худоба эта отнюдь не модельная, скорее уж истощенно-болезненная. Кожа смуглая, с пурпурными пятнами румянца на щеках. Глаза серые и волосы тоже. Странный оттенок, как и сама Дарья.

      И эта ее страсть к ярким цветам… несерьезно.

      Вывернув пакетик наизнанку, Дарья тщательно стряхнула все крошки и, сложив, сунула в карман. Пальто на ней кошмарнейшее, чересчур короткое и широкое, пелериной. И брюки пузырями. Девица Алине совсем не нравилась.

      – Знаете, – сказала девица, заглянув в глаза. – Вы ведь можете нанять кого-нибудь другого.

      Ах, если бы так…

      Наконец убрались из парка. Местное кафе было грязным, но Дарья, казалось, не замечала его убогости. Заняв столик у окна – виден кусок парка с рыжим шаром солнца – она долго и придирчиво изучала меню, чтобы заказать сухарики, пиццу и чай.

      Алина попросила минералки, надеясь, что не отравится.

      – Так и чего вы хотели? – поинтересовалась Дарья, отправляя в рот сухарь. Хрустела громко, нарочно, чтобы Алину позлить. Господи, ну почему все задались целью вывести Алину из равновесия? Спокойнее. Вдохнуть. Выдохнуть. Достать папку. Подвинуть.

      – Вот. Там все.

      Дарья листала неторопливо, не забывая при этом хрустеть сухариками. Крошки с пальцев она слизывала, а листы переворачивала левой рукой, не испытывая при том ни малейшего неудобства.

      – Вы думаете, их убили? – наконец спросила она, закрыв папку.

      – Да.

      – Но протокол вскрытия…

      – Ложь – от первого до последнего слова. Я так предполагаю.

      Принесли пиццу на пластиковой тарелке и пластиковый же стаканчик, раздувшийся под действием кипятка. Того и гляди, треснут тонкие бока, выплескивая мутную жижу, которую здесь выдавали за чай. Как она может это есть? И пить?

      И почему не задает вопросов? Смотрит только искоса, с насмешечкой.

      – И я почти уверена, что было второе вскрытие. Вот только результаты его мне не известны. И я хочу, чтобы вы их получили. Понятно?

      – Понятно, – Дарья, наклонившись, подула на чай, пуская по коричневому морю мелкую волну. – К Тынину, значит, отправляете…

      Ну что ж, она хотя бы не глупа.

      – А вы знаете, что он псих? Причем полный? Нет, я серьезно. Он кажется разумным и где-то даже адекватным, но его заключения…

      –