Вечная молодость графини. Екатерина Лесина

Тут как раз звонок зазвенел…

      Пока Анечка дошла – а шла она нарочно медленно – в фойе уже набралось народу. Носилась с визгом мелюзга, толклись у лестницы училки, и Сан Саныч, физрук, подслеповато вертел башкой, выглядывая кого-то.

      – Глушина! – заорал он и в свисток дунул. – Наверх немедленно! К классному руководителю!

      Ну конечно, сейчас учить примутся. Однако обошлось. Классуха, заалевшаяся, как маков цвет, сидела в уголке, а стол ее оккупировал лысоватый мужик с сонным взглядом.

      – Драсьте, – сказала Анечка, присаживаясь за крайнюю парту. Кузьма придвинулся и горячо шепнул в ухо:

      – Капуценко кирдык!

      – Знаю.

      Не то чтобы Анечка точно знала, но догадаться, что случилось чего-то напряжное, догадалась. И вот теперь по ходу ситуация прояснилась.

      Кирдык… какое пошлое слово.

      Нести папку в руках было неудобно, и Дашка купила пакет: темно-синий с желтыми астрами. Смотреть на них было радостно, да и вообще было радостно, хотя, конечно, перспектива разговора с Адамом изрядно эту радость портила.

      В утешение и успокоение Дашка взяла мороженое. Так с мороженым в школу и явилась и бродила вокруг, приглядываясь к зданию, пока не доела.

      Здание было так себе. Сложенное из красного кирпича, оно успело постареть, как-то перекоситься на один угол. Новенькие стеклопакеты смотрелись чуждо, а три узкие длинные клумбы походили на свежие могилы.

      Ну уж нет! Дашка не позволит себе настроение испортить. И вытерев пальцы о пальто, она решительно шагнула под сень вывески: «СШ №5».

      Пахло пирожками и котлетами.

      – Вам к кому? – поинтересовалась грустная девочка с повязкой дежурного на руке.

      – Мне бы Сергея Глушина увидеть, – Дашка улыбнулась. – Покажешь? Или Анечку.

      Дежурная завертела головой, а потом ткнула в группку старшеклассников, что-то оживленно обсуждавших в углу.

      – Вон. Светлый такой. Бледный. А вы тоже из-за Машки?

      – Из-за какой Машки?

      – Капуценко, – и сделав большие глаза, дежурная прошептала. – Ее убили! И из милиции приходили, правда, уже ушли. А вы из газеты, да? Вам не с Серегой говорить надо, а с Надькой, Машкиной подружкой. А Серега врать станет, что ничего не знает. Он и милиции врал.

      – На самом деле знает?

      Девочка кивнула.

      – Знает. Он сам говорил, что Машка его уже достала. А она не доставала. Она его любила. Вот.

      – Баболкина! – завопили откуда-то со стороны лестницы, и дежурная вмиг исчезла. Баболкина… почти балаболкина. Ей подходит. Но вообще интересненько получается. Еще один труп, связанный с этой семейкой? Случайность? Вряд ли. Сделав зарубку в памяти, Дашка двинулась к цели.

      Светленький, значит. Бледненький. И вправду бледненький, аж до белизны. Кожа нежная, тонкая, сосудики вон просвечивают, а под глазами круги. Сами же глаза темные, вишневые.

      Прелесть, а не мальчик!

      – Привет, – сказала Дашка, отстраняя высокого типа, от которого остро смердело табаком и потом. – Ты Сергей?

      –