Крангел. Собачье озеро. Василий Чибисов

союз, Польша под пятой коммунистов. Ни жить в совке, ни к родственникам уехать. Так и металось мое семейство. Отца расстреляли, когда мне было три. Я помню только, как мы с пугающе спокойной матерью куда-то едем в поезде. Потом еще поезд. И еще поезд. Кое-как добрались до маленького поселка, где мой прадед жил. Да только он нас сам чуть не расстрелял.

      – Прадед?

      – Прадед, – руки Янковского снова занялись изучением ближайшей поверхности. – Он обитал в старом домишке. Всё, что осталось у него после раздела Польши. А ведь клан Янковских управлял настоящей промышленной империей, пока усатый с припадочным не сговорились. Все заводы остались на востоке, в руках большевиков. Но прадед загодя перебрался в неприметный поселок, к западу от новой границы. Там и переждал всю войну спокойно.

      – Не воевал?

      – Нет. Отказался. Вот его сын, то есть мой дед, погиб, сражаясь в рядах Крайовы.

      – Просто взял и отказался?

      – Сослался на возраст. Никто не знал достоверно, сколько ему лет. Но он и тогда уже был далеко не молод, если верить рассказам. На него махнули рукой. Немцы не знали, что в бой идут одни старики. Нацистов больше интересовали наши семейные предания. Очень повезло, если язык повернется назвать это везением, что наш клан оказался на территории Рейха. Сталин не верил ни в бога, ни в черта, а НСДАП выделяла миллионы на изучение всякой мистики.

      – Боюсь, я немного не поспеваю за вашей мыслью.

      – Мне просто кажется, что я всё это вам уже рассказывал. Разве нет? – Озёрская покачала головой. – Нет?! Значит, мне все это снилось. Ну точно. Я ведь здесь спал? – Озёрская кивнула. – Спал?! Всё смешалось. Эти сны. Они такие подробные, такие невыносимые.

      – Невыносимые, потому что реальные?

      – Да. Меня затягивает в прошлое. Со страшной силой. Я забываю, что делал час назад, но детские сцены вижу ясно. Зачем мозг заставляет меня переживать все это снова? Неужели так люди и сходят с ума?!

      – Если бы вы сходили с ума, то друзья порекомендовали бы вам не меня, а Игнатия. Поверьте, безумие не задает лишних вопросов. И никогда не отвечает. Если психика дала трещину, то можно только замедлить или сгладить распад личности. Это в лучшем случае. Как правило, врачам остается только наблюдать, изучать, писать статьи, делиться опытом. Безмолвие.