Крангел. Собачье озеро. Василий Чибисов

в транс не рекомендовалось никому. Даже гипнотерапевту. Специалисту полагалось послушно следовать за фантазиями и воспоминаниями подопечного. Всевозможные императивы давно считались дурным тоном. Но случай Сары отбросил всю психологическую псевдонауку в лице Игнатия на полтора столетия назад, к истокам, к Месмеро и Шарко. Пациентка грезила наяву, и грезы порой не покидали ее после выхода из транса. Еще они были слишком сложны и изощренны для недалекой инстаграмщицы. Она попросту не обладала достаточными знаниями, чтобы сконструировать столь мощный и запутанный поток оккультных архетипов. Кто-то хорошенько промыл мозги девчушке, загрузив туда сжатый архив, вмещающий весь спектр тайных библиотек: от хранилища Ватикана до фиванских свитков, от Гермеса Триждывеликого до наших дней. Не стоило сбрасывать со счетов и другую версию: будучи склонной к истерии, Сара вовсе не так глупа, а попросту демонстрирует педоморфное поведение, искусно изображая ветер в голове.

      Ветер в голове. В буквальном смысле. Она не притворялась. В ее мире был только ветер. Впервые погрузившись в транс, Сара не поняла, куда вообще попала. Ни звезд, ни неба, ни тверди. Лишь обжигающе теплый ветер носился над водой. Воды, впрочем, тоже не было. Паника быстро уступила место девичьему любопытству. Это ее мир. Она может сотворить в нем все, что угодно. Не так. Она может сотворить мир. Разве не этому ее пытался научить красный ангел, приносящий восходящее солнце на своих стальных крыльях? Она Сарра.

      И сотворила Сарра бескрайнюю пустыню. И назвала эту пустыню Сарратогом. Алый песок шелестел, гонимый предвечным ветром, покалывал ладони, босые ступни и обнаженную спину. И тело Сарры переполнилось ощущениями. И почувствовала Сарра, что это приятно.

      – Можете просыпаться.

      – Ой.

      Игнатий всегда сидел спиной к загипнотизированным пациентом, боковым зрением увидел, как девушка поспешно и смущенно отдергивает руку от паховой области. Сама по себе попытка мастурбации, даже столь эмоционально насыщенной, не была чем-то из ряда вон выходящим. Аннушкина испугало другое. Он заметил, как на самой границе зрительного поля от обоев словно отслаивается не то бумажный, не то картонный человеческий силуэт и, планируя, скрывается под кушеткой.

      Психика гипнотерапевта дала упреждающий артиллерийский залп, отгоняя далекое опасное воспоминание. Повинуясь смутному порыву, мышцы Игнатия приготовились бросить его ниц к гипнотическому ложу, но тут же были сведены судорогой. Другой, гораздо более древний и могущественный инстинкт быстро просчитал последствия: смерть, мгновенная, но мучительная. Можно случайно заметить, но нельзя видеть. Не смей туда смотреть. Не смей проверять, не лежит ли под кушеткой кто-то или что-то.

      Маленький Дима лежал под кроватью, пока бабушка перестанет кричать на маму и кто-то из них спустится к нему.

      – Дима, ты опять все вещи разбросал?

      – Мама, это не я, это…

      – Опять?