Я сегодня Ван Гог (сборник). Виктория Левина

«Школа для дураков»)

      Мы тленны и дискретны – в гуще дней мы проживаем

      сердца перестуки и переходим в воздух, в землю, в звуки…

      Чем дольше дышится, тем переход видней!

      И вот уже привидилось: травой лианы-руки вниз стекают

      с тела (в окно дорожкой лунною влетела бессонница —

      ночной мучитель мой…).

      Врастаю в жизнь всё глубже – на виду скорее пни, чем

      молодые ветви, и в звуков трансформацию заметней мой

      переход, как-будто бы в бреду…

      Я кантиленно в трель перехожу, своей судьбы, своих

      стихов заложник, – и женственным началам и, возможно,

      ещё своим земным богам служу…

      Но волны нарастают: горна звук и скрипок буря, и

      волторны милость! И вот уже почти что растворилась вся

      жизнь – в стихи, что брошены на круг…

      О бабочках Саши Соколова. Рондо

      «Врачи, – смеялся Норвегов, – запретили мне подходить к ветряным мельницам ближе, чем на километр, но запретный плод сладок: меня ужасно к ним тянет, они совсем рядом с моим домом, на полынных холмах, и когда-нибудь я не выдержу. Не поддаваться унынию, – задорно кричал он, размахивая руками, – не так ли, жить на полной велосипедной скорости, загорать и купаться, ловить бабочек и стрекоз, самых разноцветных, особенно тех великолепных траурниц и желтушек, каких так много у меня на даче!»

(Саша Соколов «Школа для дураков»)

      Прочла о бабочках. На руль велосипеда

      ложится смело загорелая рука —

      к днепровским заводям до позднего обеда,

      в камыш с кувшинками на лодке рыбака!

      Читаю бабочек, как жизни иероглиф

      читает вдумчивый серьёзный ученик,

      и вижу будущие горные дороги,

      в траве нездешней праздничный пикник…

      В рисунок крыльев, в эти звуки из оврага

      (кричит и плачет кто-то, стонет сквозь туман…)

      съезжаю в жизнь, минуя ямы и коряги,

      готовый к лёту, сорванец и хулиган!

      Я верю в бабочку, как в каждодневный подвиг,

      взлетать и жить, прогнозам мрачным вопреки!

      И антиквариатом с лотов Сотби

      сидят на лавках, отлетавшись, старики…

      Как можно позже – приземлиться в лавку!

      Ещё мне по плечу свободный лёт.

      Велосипед – для тех, кто хром на лапки,

      для тех, кто смог, – одномоторный самолёт.

      Прочла о бабочках у Саши Соколова.

      Рисунок крыльев обнимает, словно спрут!

      В который раз за поворотом новым

      смертельным трюком дни мои бегут…

      Был голос тал… Кантата

      «…был голос, явившийся нам воплощением чистоты, силы и смертельной торжественной горечи. Мы услышали его во всей неискаженной ясности его: был подобен парению раненой птицы, был снежного сверкающего цвета, пел голос бел, бел голос был, плыл голос, голос плыл и таял, был голос тал. Он пробивался сквозь все, все презирая, он возрастал и падал, дабы возрасти. Был голос гол, упрям и наполнен пульсирующей громкой кровью поющей девушки».

(Саша