Город Антонеску. Книга 2. Яков Верховский

старуху – и выслушав их абсурдную историю, сразу поняла, кто они и откуда.

      Ей было достаточно только взглянуть на них.

      Прошло почти десять дней, с тех пор как они покинули свой дом, и все это время, как загнанные звери, метались по засыпанным снегом дорогам, зарываясь в солому на крестьянских телегах, укрываясь грязным брезентом в кузове румынского военного грузовика. Им негде и не во что было переодеться, негде умыться. И все это вместе, естественно, отразилось на их внешнем виде.

      Кроме того, Колкотовая Балка находилась в пяти километрах от Тирасполя и была прочно связана с ним родственными и торговыми связями.

      Все, что происходило в Тирасполе, было известно на Колкотовой. Заколов борова или собрав урожай яблок, жители Колкотовой отправлялись в Тирасполь на базар, где на вырученные от продажи деньги покупали обновки для детей, соль, сахар, нитки и камешки для зажигалок.

      А еще они привозили оттуда свежие «новости», и эти жуткие новости слишком часто касались жидов.

      В Тирасполе с 10 сентября 1941-го шла кровавая бойня: более двух тысяч евреев были расстреляны во дворе табачной фабрики, четыре тысячи на Слободке и еще полторы за городом у Днестра. Этих, последних, и закапывать не пришлось – трупы их просто сбросили в реку.

      Нина Шесточенко тоже ездила на базар и не раз бывала свидетельницей облав на евреев. Она хорошо знала, как эти евреи выглядят.

      И те, кто стоял у ее дверей, безусловно, были евреями, хоть и «балакали на щирой украинськой мове».

      Ошибки быть не могло.

      Это были евреи.

      Их выдавал ужас, застывший в глазах.

      И если она не впустит их в дом, они уйдут на смерть.

      А если впустит?..

      Что будет с ней и с ее семьей?

      И Нина вдруг, неожиданно для себя самой, приняла решение: впустить!

      Почему она это сделала?

      Чем приглянулись ей эти трое – молодая высокая женщина, голубоглазый мальчишка и красивая, совсем седая старуха?

      Вряд ли она сама могла ответить на этот вопрос.

      Но она распахнула двери и пригласила войти в дом.

      Обогрела, накормила, дала возможность помыться, сменить одежду, и… оставила у себя до самой весны, делясь с чужими людьми куском мамалыги и подвергая опасности своих детей.

      Земной поклон Вам, Нина Шесточенко…

      От Янкале: В никуда…

Одесса, 10 января 1942 г., суббота Дом Мордехая Бошняка на Молдаванке 88 дней и ночей под страхом смерти

      Сегодня румыны повесили новый приказ: всем нам явиться в гетто на Слободку. Кто не захочет явиться – расстрел.

      Но мама решила, что мы не пойдем.

      Правда, и дома нам оставаться нельзя.

      Мама считает, что нужно уходить.

      А куда уходить?

      И что будет с Цилей – она ведь совсем не может ходить…

      Циля плачет, просит отправить ее в гетто одну: «Бросьте меня. Посадите на подводу и отправьте на Слободку».

      Но мама решила, что Циля останется дома. Румыны ее не тронут. Не посмеют.

      А нам