«…костюм пугала…»
«…печень жирного гуся…»
«…узкие улицы, высокие дома…»
«…цистерна для тумана…»
«…странные формы… призрачное движение…»
«…чистый звон колоколов…»
Он надеялся, что Барбара, услышав слова, произнесенные ею в коме, заговорит вновь, возможно, продолжит какие-то из этих фраз, и они обретут смысл.
Иногда, после чтения записанного в блокноте, она что-то и говорила. Но не было случая, чтобы разъяснила ранее сказанное. Вместо этого в блокноте появлялись новые ничего не значащие обрывки фраз.
В этот вечер она реагировала молчанием да иногда вздохом, лишенным эмоций, словно была машиной, которая дышала в некоем ритме с более громкими выдохами, вызванными случайными энергетическими всплесками.
Прочитав вслух еще несколько обрывков фраз, Билли убрал блокнот в карман.
Взволнованный, он произносил ее слова слишком громко, слишком торопливо. В какой-то момент услышал себя и подумал, что голос его звучит злобно, не принося Барбаре никакой пользы.
Он прошелся по комнате. Окно так и манило его.
Интернат «Шепчущиеся сосны» находился рядом с пологим склоном, полностью занятым виноградником. Так что из окна открывался вид на посаженные стройными рядами виноградные лозы с изумрудно-зелеными листьями, которым осенью предстояло стать алыми, и гроздьями маленьких ягод, только начавших наливаться.
Проходы между рядами лозы были черными от теней и пурпурными от выжимок винограда, используемых в качестве удобрения.
В семидесяти или восьмидесяти футах от окна, в одном из проходов стоял мужчина. Никаких инструментов при нем не было, похоже, он пришел туда не для того, чтобы поработать.
А если оказался там, совершая прогулку, то, судя по всему, никуда не торопился. Стоял, расставив ноги, сунув руки в карманы.
И смотрел на интернат.
С такого расстояния и при таком освещении Билли не мог разглядеть мужчину. Стоял он между рядами виноградной лозы спиной к заходящему солнцу, так что видел Билли только его силуэт.
Вслушиваясь в шум бегущих ног по ступеням, а на самом деле в удары собственного сердца, Билли предостерег себя от паранойи. Какая бы ни возникла проблема, для ее решения ему требовались спокойные нервы и ясная голова.
Он отвернулся от окна, прошел к кровати.
Глаза Барбары двигались под веками – признак того, утверждали специалисты, что человеку снится сон.
Поскольку любая кома – гораздо более глубокий сон, чем обычный, Билли задавался вопросом, а может, в таком состоянии и сны снятся более интенсивные, наполненные лихорадочными действиями, громовыми звуками, ослепляющим светом.
Его волновала мысль: а вдруг ее сны – кошмары, яркие и непрерывные?
Когда он поцеловал Барбару в лоб, она прошептала:
– Ветер на востоке…
Билли подождал, но больше она ничего не сказала, хотя глаза продолжали метаться туда-сюда под закрытыми веками.
Поскольку