Пепел книжных страниц. Антон Леонтьев

– и в голову отчего-то пришла история с прытким доктором, который вместе с глуповатой жадной супругой травили Ивана Ильича из толстовской повести. Вот бы занятно попасть туда, выяснить, как все было на самом деле (хотя Нина теперь не сомневалась, что оно было именно так), и…

      И помешать убийству!

      Да, но, собственно…

      В голове что-то щелкнуло, и важная мысль, которая только что завладела ее вниманием, вдруг улетучилась из-за нудного трепа Прасковьи.

      – А отчего умерла несчастная? – произнесла Нина, и экономка быстро ответила:

      – Ах, зачахла просто, какая-то неведомая хворь ее изнутри снедала. Даже доктор до чего уж мудрый и всезнающий человек, за границей долго живший, но ничего поделать не смог…

      Нине пришла в голову шальная мысль о том, что, быть может, доктор Дорн имеет некоторое отношение к кончине этой несчастной – и отнюдь не такое нейтральное, как все себе представляют.

      – Я уже послала сестрице записочку, она вот-вот должна прийти. Она много не берет, но жить к себе пускает только порядочных дам. А то, знаете ли, развелась в нашем городке масса всяких…

      Она поджала губы, и Нина понимающе кивнула.

      – Вы имеете в виду… Грушеньку? То есть я хотела сказать: Аграфену Александровну Светлову?

      Так Грушенька именовалась полным именем в романе. А в подлинном Скотопригоньевске, интересно, тоже?

      Прасковья, вспыхнув, стала с грохотом собирать посуду.

      – Вот ведь змея подколодная! По виду ведь и не скажешь, что падшая женщина – такая скромница, такая красавица. А в глазах чертенята! Она и к доктору подкатывала, за ним посылала, потому что, видите ли, дурно ей сделалось. Доктор потом со смехом поведал, как она его… соблазнить пыталась!

      Кончик длинного носа Прасковьи воинственно затрясся, и Нина не без иронии заметила:

      – Не сомневаюсь, что доктор выдержал сие нелегкое испытание с честью.

      Из коридора послышалась мелодичная трель, и Прасковья, гремя подносом с посудой, выбежала прочь.

      А через несколько минут вернулась с женщиной, как две капли воды похожей на нее, своей сестрицей Пульхерией Ивановной: такой же низенькой, плотной, болтливой. Только не в сером платье, а в синем.

      Уж, судя по имени, не из «Старосветских помещиков» ли?

      – Ах, как рада с вами познакомиться! Раз доктор вас рекомендует, то никаких сомнений быть не может! Мы немедленно поедем к нам! Где вещи ваши?

      Нине пришлось признаться, что вещей у нее не было.

      – Путешествую налегке… Однако буду признательна, если порекомендуете мне магазин дамской одежды, где бы я могла приобрести себе кое-что для гардероба…

      Она посмотрела на оставленные доктором Дорном деньги.

      Спустя час с небольшим они покинули галантерейную лавку на Большой улице и, сопровождаемые мальчиком-посыльным, тащившим целый ворох свертков, уселись в пролетку и направились к дому Пульхерии Ивановны.

      Нина, облаченная в соответствовавшее эпохе платье, наотрез