Отражение. Зеркало любви. Галина Гончарова

не все из тех, кто лег на поле боя.

      Рид с утра присутствовал на службе.

      Честно стоял, слушал молитвы, а в голове крутилось совсем другое.

      Вот дядюшка Стив сажает его на пони.

      – Не бойся, малыш!

      – Я не малыш!

      – Тем более не бойся!

      И бояться после этого как-то даже и стыдно.

      Вот дядюшка Стив отвешивает ему крепкий подзатыльник.

      – За что?

      – На дуэли дрался?

      – Да…

      – Почему не добил противника? Я же тебя учил – не оставлять живых врагов!

      Вот Джок. Здоровущий, веселый, выходящий из общего строя: «Меня пиши, маркиз».

      И совсем не верится в их смерть.

      Разве они могут умереть?

      Конечно, нет. Они будут жить, пока жива Аллодия.

      В войске Хурмаха затрубили звонко и гулко рога. Рид прислушался.

      Хурмах приглашал на переговоры.

* * *

      Первоначальные намерения у кагана были совсем другие.

      Убить их всех!

      Взять крепость штурмом, сровнять с землей, растереть в порошок негодяев, которые посмели ему противостоять! И не только противостоять.

      Они сделали из кагана посмешище, иначе и не скажешь!

      Сорок тысяч человек гоняются за пятьюстами, при этом теряют малым не десять тысяч! Позорище!

      Но сдаваться Хурмах не собирался. А переговоры… на них идут с разными целями.

      А еще в Степи это целый ритуал.

      Ставится навес, кладется на землю белая лошадиная шкура, ставятся чаши с вином, блюдо с хлебом, небольшая ритуальная жаровня. Сказанные здесь слова слышат боги. А как они карают за клятвопреступления…

      Страшно. Фантазия у богов хорошая, раз уж они человека выдумали.

      Степняки лично занимались обустройством, аллодийцам не доверили. Что они знают, эти варвары? Весь ритуал испохабят.

      Спустя час калитка в крепости приоткрылась. Из нее вышли двое и направились к свежеустроенному навесу, рядом с которым не осталось ни одного степняка.

      Рид и его спутник, Ансуан Вельский. Граф наотрез отказался отпустить командира одного на переговоры и потребовал себе должность знаменоносца. Убить было проще, чем отказать.

      Хурмах себе не изменил.

      Каган – и пешком? Да вся Степь смеяться будет! Только на коне, как завещали предки, только со свитой. И обязательно в золоченой одежде.

      Рид оборванцем не выглядел, но если сравнивать – они сошлись, павлин с вороной. Торнейский совершенно не смотрелся на фоне кагана, но это до поры. Пока Хурмах не подъехал и не попробовал взглянуть сверху вниз.

      – Ты! Черный волк!

      Рид даже ругаться не стал. Просто поднял голову, пристально поглядел в глаза кагану и зевнул. Да так, что волки позавидовали бы шикарному оскалу. И показалось кагану – или нет?

      Блеснули на миг за губами маркиза острые волчьи клыки, блеснули – и исчезли?

      Морок? Или – явь?

      Хурмах рвано выдохнул и спрыгнул с коня.

      – Торнейский.

      – Ваше величество.

      Хурмах