Дорога войны. Валерий Большаков

и бродили между стойлами, подкармливая лошадей.

      – Всё в порядке? – спросил Сергий, обхватывая себя за плечи. – Холодно сегодня!

      – Осень! – флегматично объяснил Тиндарид.

      – У нас всё спокойно, – доложил Эдик. – Бродил вроде кто-то по двору. Да и Орк с ним!

      – Это точно… – протянул Сергий и зевнул – широко, с хрустом потягиваясь. – Ух-х! Седлайте зверюг!

      В ворота конюшни боком продвинулся Гефестай, таща два седла зараз.

      – Я и твое прихватил, – сказал он Сергию.

      – Премного благодарны. Как там этот… юный друг сенаторов?

      – Гай? Дрыхнет! Храпит так, что с потолка сыплется!

      – Ну и пусть дрыхнет.

      В это время донесся шум от мансиона. Сергий прислушался. Говорили два голоса, один, страдальческий, принадлежал Гаю, другой, лязгающий, – Луцию Эльвию.

      – По-твоему, это рано? Скоро солнце встанет! Рано.

      – Я спать хочу!

      – Нечего спать! Так ты всё на свете проспишь.

      – Что-то ты разговорился не по чину! Кто из нас легат?

      – Ты.

      – Вот именно!

      – Так чего ж ты ноешь, легат? Это ты должен нас пинками поднимать и в строй ставить! А он валяется! Живо мойся!

      Чанба захихикал, мотая головой.

      – Как он его! – с удовольствием сказал Гефестай. – Приятно послушать!

      – Никаких шансов! – добавил Тиндарид, намечая улыбку на плотно сжатых губах.

      – По коням! – дал отмашку Сергий.

      Искандер подтянулся и запрыгнул в седло. У Эдика так просто не получилось – роста не хватало. Подпрыгнув, он отжался на высоких луках сарматского седла, занес ногу. И сорвался.

      Лобанов, делая вид, что не замечает Эдиковых стараний-страданий, обратился к Гефестаю:

      – Как думаешь, щиты брать?

      – Да на что они нам? – отозвался кушан. – Мешать только будут. Чай, не на войну едем!

      – Тоже верно, – согласно кивнул Роксолан и покосился на Чанбу.

      Тот, красный и злой, забрался на перегородку стойла и оттуда перелез в седло.

      – Поехали!

      Свежие застоявшиеся лошади, радуясь свободе и быстрому бегу, понесли преторианцев дальше по дороге на Аквилею. Легат в сопровождении ликторов («Как под конвоем!» – пошутил Эдик) следовал позади.

      На пятый день добрались до Эмоны, что в Нижней Паннонии. На постоялых дворах по всему городу не было мест, и друзья устроились в доме для паломников при эмонском Исеуме, храме Исиды. А с утра двинулись дальше – на Мурсу, Сискию, Сирмий.

      За Сирмием дорога стала еще шире – почти двадцать локтей поперек. Плотно уложенные плиты покато выгибались, чтобы дождевой воде было куда стекать, по кромке шел каменный бордюр-отбойник, дабы колеса телег не соскальзывали с проезжей части. Обочины были засеяны полынью – усталый путник мог сорвать ее листья и вложить в сандалии, чтобы от долгой ходьбы не болели ноги, а рядом с проезжей частью тянулись редкой цепью высокие каменные тумбы, помогая всадникам залезать в седло, – при отсутствии стремян такие приступочки были нелишними.

      – А