Эйсид-хаус. Ирвин Уэлш

– смотреть на голые руки людей. Руки Крисси были испещрены давними «дорогами»; похожие следы остаются после трансплантации тканей для сокрытия швов. Еще более заметными были следы от порезов, свидетельствовавшие своей глубиной и расположением больше о ненависти к самой себе, о реакции на глубокое разочарование, а никак не о серьезной попытке самоубийства. Ее лицо было открытым и живым, но в ее водянистых глазах отражалась униженность, обычная для травмированных людей. Я читал Крисси как старую потертую карту всех мест, где ты не хочешь побывать: наркомания, умственное расстройство, наркопсихоз, сексуальная эксплуатация. В Крисси я видел ту, кому не нравится ни этот мир, ни она сама, и она пытается улучшить свое положение с помощью ебли и наркоты, не понимая, что только осложняет себе жизнь, усугубляет проблему. Я и сам был знаком с некоторыми из тех мест, где побывала Крисси. Но она выглядела так, словно была очень плохо снаряжена для подобных путешествий и, похоже, задерживалась там намного дольше, чем другие.

      В данный момент ее проблемы заключались в выпивке и Ричарде. Моей первой мыслью было то, что она заслуживала обоих. Я нашел Крисси довольно омерзительной. Ее тело было покрыто слоем твердого жира вокруг живота, лодыжек и бедер. В ней я видел забитую женщину, чье единственное сопротивление среднему возрасту заключалось в решении носить молодежную одежду, слишком облегающую и откровенную для ее мясистой фигуры.

      Ее одутловатое лицо строило мне игривые гримаски. Меня слегка подташнивало от этой женщины; она лишилась привлекательности, но бессознательно пыталась по-прежнему демонстрировать давно потерянный сексуальный магнетизм, словно не замечая гротескной водевильной карикатурности того, что его подменило. Именно тогда, как парадоксально это ни звучит, меня пронизал ужасный импульс, родившийся даже не в гениталиях, а где-то глубже: этот человек, который мне отвратителен, эта женщина станет моей любовницей.

      Почему же это должно было случиться? Наверное, из-за моей природной тяги делать все наперекор; возможно, в Крисси, как в некоем странном фокусе, сошлись отвращение и привлекательность. Может быть, я восхищался ее упрямым отказом признать безжалостное увядание своих возможностей. Она вела себя так, словно новые, будоражащие, восхитительные события ждали ее за углом, несмотря на все доказательства обратного. Я чувствовал беспричинное желание, как и обычно при встрече с таким типом людей, тряхнуть ее и выкрикнуть правду ей в лицо: «Ты бесполезный, уродливый кусок мяса! Твоя жизнь до сих пор была безнадежной и отвратительной, и впредь она станет только еще хуже. Перестань лгать самой себе».

      Во мне бушевала масса конфликтующих эмоций: активно презирая кого-то, я в то же время готовился этого человека соблазнить. Только гораздо позже я признал, к своему ужасу и стыду, что эти чувства ни капли не конфликтовали. Тем не менее тогда я не был уверен, флиртовала Крисси со мной или только поддразнивала этого убогого Ричарда. Возможно, она и сама не была в этом уверена.

      – Мы завтра едем на пляж. Давай с нами! – заявила она.

      – Было