Ангел Спартака. Андрей Валентинов

позволю, чтобы его нарушали – даже ты и твои товарищи.

      – Ты сам нарушаешь закон, Хэмфри. С первого же дня – когда отказался поклониться по приказу Отца.

      Далекий неясный спор внезапно становится понятнее. Учитель говорил об этом! «Я тоже когда-то обиделся на… обезьянку. И даже не стал ей кланяться». Выходит, Он не шутил?

      – Неужели Мой брат не разъяснил тебе даже этого? Был приказ Отца, но был и есть Закон. Кланяться можно Творцу – но не творению. Закон выше приказа. Мои братья его нарушили, Я – исполнил!

      Слова звучат негромко, уверенно, но я понимаю – это лишь разговор. Кажется, они беседуют о таком не впервые, и никто никого не переубедит.

      – Мой брат и такие, как ты, называют это гордыней. А разве то, что вы подняли руку на Закон, не гордыня?

      – Новый Закон отменил Древний.

      Спор тянется, тянется, никто никуда не спешит, и я не спешу. Моя жизнь, моя ненависть, мои друзья – все это не здесь, тут нет Рима, и родной земли тоже нет. Есть грязь, автобусы, ждущие на краю площади, полупустой бар, полупустая бутылка.

      – Я пытался объяснить брату, доктор Виеншаукис. Он ничего не отменил – и ничего нового не принес. Он лишь позволил себе и другим нарушать то, что нарушать нельзя никому… Ты сейчас откуда, доктор? Берлин, группа «Красная капелла»? И, чтобы попасть туда, ты в очередной раз презрел Закон? Неужели помогать одному Зверю из Бездны против другого, такого же, – это завет Моего брата?

      Впервые за весь разговор голос Учителя дрогнул. Пальцы вцепились в стекло. Гость даже не пошевелился.

      – Мы спасали людей, Хэмфри. Ради спасения даже нескольких жизней стоит нарушить все законы мира!

      – Угу.

      Рюмка неслышно опустилась на скатерть. Ладонь сжалась в кулак.

      – Узнаю… Доктор Андрюс Виеншаукис! Как страж Закона, стоящий позади трона Отца, обвиняю тебя в неоднократном возвращении в мир, что нарушает существующий порядок. Ты здесь не один, но обвинение будет предъявлено прежде всего тебе, ибо ты – Первый Посланник Моего брата. Не в Моей воле судить, но уличить тебя Я вправе.

      – Как Иова?

      Учитель поморщился, ладонь еле заметно дрогнула.

      – Пустое сравнение, доктор! Тот был лицемером, а ты даже не пытаешься скрыть свой грех. Трудиться мне не придется. Итак, у тебя есть выбор. Я могу отправить тебя на Суд, где обличу как нарушителя Закона, а могу… Могу поступить иначе.

      – Ах, вот к чему весь этот разговор!

      Я даже не заметила, как моя рюмка опустела. Странно тут пьют – два-три глотка, а как будто амфору опрокинул. Но сейчас во рту сухо и горько.

      – Ты мне мешаешь, док! Ты и твои подельщики рассудили верно: Суд в руках Моего брата, Мое слово там подвергнут сомнению. Поэтому предлагаю мировую. Я тебя сошлю – на полвека, без всякого суда.

      Рука гостя скрылась за отворотом плаща. На миг почудилось, что он достанет оружие.

      …Оружие здесь тоже есть – странное, как и все тут, но очень удобное. Один раз я видела, как из него стреляют. Нашим бы в Самниуме такое!

      – Вот почему я – Андрюс Виеншаукис!

      На ладони гостя – небольшой диплом. Внутри –