Ангел Спартака. Андрей Валентинов

она поет прямо тут, в таберне. Одна из ее песен и называется «Лили». То есть не совсем так, но полностью я еще не запомнила.

      – Меня Он оставил в живых, девочка! Вначале я просто не поняла, потом обрадовалась, а затем… Затем почувствовала, что это такое!

      Не отвечаю. Что толку отвечать Эху? Чужому Эху, отзвуку голосов, которые давно отзвучали?

      – Я тебе еще не рассказывала? Я всем рассказываю, это не тайна. Их было четверо – братья, Он – самый старший. Меня догнали над Красным морем. Четыре столба пламени – синий, розовый, белый. А впереди – зеленый, Его цвет… Никогда не видела полета ангелов? Нет ничего прекраснее, ничего страшнее.

      Слова звучат тихо, еле различимо. Эхо, дальнее Эхо давно забытого, ушедшего навсегда.

      – На берегу… На берегу они оделись плотью – и тогда я впервые увидела Его. Меня должны были убить, я ждала смерти, но думала только о Нем. И когда поняла, что останусь в живых, но буду не с Ним…

      Не слушаю. Здесь, в громадной одноэтажной инсуле посреди грязного поля, лучше никого не слушать. Это я поняла сразу – даже раньше, чем сообразила, что такое автобус. Поняла и не стала ни о чем никому рассказывать. Тут никто никого не слушает, зато говорят, говорят, говорят…

      И не только говорят. Убивают тоже. Об этом я узнала час назад.

      – Ты ничего не дождешься, девочка! Я ждала долго, я вышла замуж за Его брата, отказалась от клятвы, от мести. Не дождалась. Не дождусь. И ты не дождешься!

      Молчу. Где-то не здесь, в неимоверной дали – Капуя, Остров Батиата, мои друзья в мохнатых плащах, моя клятва, моя месть. Рассказать о таком? Не удивятся – просто не станут слушать.

      …Но я ни от чего не откажусь, как эта Лили! Дождусь – или сделаю все сама!

      – Ты недолго продержишься, гордая девочка! Или сядешь в автобус, как все, или у тебя кончатся деньги и ты станешь продаваться за стакан шнапса. Трезвой тут не выжить!

      Эхо становится совсем тихим, распадается шепотом, шелестом. Рюмка пуста. За Его столиком – тоже пусто. Ждать? Ждать!

      Да, тут убивают – и продаются тоже. В одном из домов (в «бараке» по-здешнему) собираются женщины с пустыми глазами и такие же мужчины – с глазами мертвыми. Здесь не голодают – котел со скверной кашей на кухне всегда полон, но выпивку без денег не купишь. И просто продаются – от страха и безнадежности. Все равно придется сесть в автобус. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так через год. Никто никого не торопит. Прав Учитель – времени здесь слишком много. Все равно не выдержишь, шагнешь вперед, услыхав свое имя в бесконечном списке, который читают каждое утро. Шагнешь вперед, пройдешь к автобусу. А ходят они только в одну сторону – это я тоже поняла. Почти сразу.

      – Готовься, девочка! Новеньким тут платят вдвое, сможешь пить коньяк. Недолго, правда, потом станешь за полпачки сигарет соглашаться. А лучше – сразу уезжай! Чем ты лучше всех остальных? Чем ты лучше меня?

      Темноволосой уже нет, а Эхо слышится. И вновь не удивляюсь – похожее мне говорят здесь не в первый раз.

      Потом, уже через много лет, я попыталась все это нарисовать – так же, как по приказу Спартака