Пираньи Неаполя. Роберто Савьяно

вы меня достали, убирайтесь или сейчас проверим, как он стреляет, – сказал Хан. Теперь он владел ситуацией, но Николас не собирался ее усугублять и выставил свои условия:

      – Ладно, китаеза, угомонись. Один возьмем, но рабочий.

      – Иди, пробуй. – И китаец вложил ему в руку оружие. Николас покрутил механизм, чтобы извлечь барабан для зарядки, но у него ничего не вышло.

      Попробовал еще раз – безрезультатно:

      – Черт, как она работает, эта штука? – И передал пистолет Хану, признав свое бессилие. Хан взял пистолет и сразу выстрелил, не меняя положения руки. Николас и Тукан подпрыгнули от неожиданности и тут же устыдились своей неконтролируемой реакции. Пуля начисто снесла голову пластмассовой кукле, осталось одно розовое тело. Хан надеялся, что не придется повторять выстрел.

      – Да зачем нам, – начал Тукан, – этот металлолом?

      – Это лучшее, что у меня есть. Или берите, или проваливайте.

      – Возьмем, – отрезал Николас. – Но это дерьмо ты отдашь нам за пятьсот евро, и точка.

      Николас принес пистолет домой. Спрятал его в трусы раскаленным стволом книзу. Спокойно прошел по коридору, выложенному белой и зеленой плиткой. Отец ждал его в столовой.

      – Давай ужинать. Мать придет поздно.

      – Ага, щас.

      – Что за “щас”! Как ты разговариваешь?

      – Как умею.

      – Пишешь ты лучше, чем говоришь.

      Отец в клетчатой рубашке сидел за столом, наблюдая за собственным сыном, как за чужеродным созданием. Столовая была небольшой, но аккуратной, можно сказать, оформленной со вкусом: простая мебель, красивые бокалы за стеклом буфета, керамическое блюдо из Деруты – трофей, привезенный из поездки в Умбрию, – где обычно лежали фрукты, скатерть с рыбками и выцветший коврик на полу. Немного перестарались с освещением, но так уж вышло. Мена хотела, чтобы в доме было много света, отцу же было все равно. Книги стояли на полках в коридоре, ведущем в гостиную.

      – Позови брата, и идите за стол.

      Николас, не двинувшись с места, заорал:

      – Кристиан!

      Отец досадно поморщился, но Николас не обратил на это внимания. Слегка убавил громкости и снова позвал брата. Прибежал Кристиан – в шортах, белой рубашечке, на лице широкая улыбка – и тут же уселся за стол, с шумом придвинув стул.

      – Эй, Кристиан, знаешь же, что мама ругается. Поднимай стул, а не волочи его.

      Кристиан приподнял стул вместе с собой, во все глаза глядя на брата, стоявшего неподвижно, как статуя.

      – Может, ты сядешь, синьор Щас? – отец приоткрыл кастрюлю. – Я приготовил макароны со шпинатом.

      – Макароны со шпинатом? Это что? Низида?

      – А ты откуда знаешь, что едят в Низиде?

      – Знаю.

      – Он знает, – эхом повторил братишка.

      – А ты помолчи, – сказал отец, наполняя тарелки, и старшему: – Сядь, пожалуйста!

      И Николас сел перед тарелкой с макаронами и шпинатом, с китайским пистолетом в трусах.

      – Что делал сегодня? – спросил отец.

      – Ничего, – ответил Николас.

      – А кто с тобой был?

      – Никто.

      Отец