Пираньи Неаполя. Роберто Савьяно

прямо, костюм от Дольче и Габбаны: узкий галстук, черные брюки и пиджак, до блеска начищенные ботинки, белоснежная рубашка. Все, конечно же, безупречно, однако на нем эта одежда казалась несуразной: деньги, выброшенные на ветер.

      Парни слезли с мопедов, однако продолжали вести себя так же, как и до этого в седле: орали и посылали друг друга. Копакабана предупредил, что их встретит метрдотель и все объяснит: как ходить, когда и какие блюда выносить и как себя вести. Одним словом, он был назначен генералом этой армии импровизированных официантов. В отряде не хватало Бисквита, который был слишком мал ростом для роли официанта, и Драго, бывшего среди гостей, поскольку приходился невесте двоюродным братом. Метрдотель, заранее получивший список с именами мальчишек, приготовил им форму.

      Человек в “Дольче и Габбана” откашлялся – этот резкий и какой‑то нелепый звук заставил всех обернуться, – потом ткнул костлявым пальцем в служебную дверь и исчез внутри. Тукан хотел что‑то сказать, но Николас отвесил ему подзатыльник и пошел за метрдотелем. Друг за другом, не говоря ни слова, все вошли внутрь и оказались на кухне. Молодожены хотели элегантности и простоты. Все должны быть одеты в костюмы от Дольче и Габбаны – любимых стилистов Виолы. Метрдотель говорил писклявым голоском, что еще более затрудняло определение его возраста. Он выдал всем упакованные в пакеты костюмы и велел идти в подсобку переодеваться. Когда все вернулись, он выстроил их в ряд у сверкающей панели из нержавеющей стали, где находилась плита, и достал список.

      – Чиро Сомма.

      Дохлая Рыба сделал шаг вперед. Брюки висели на нем, как обычные его рэперские штаны: болтались так, чтобы было видно резинку от трусов “Гуччи”. Дохлой Рыбе нравилась просторная одежда, скрывающая лишние килограммы, но метрдотель тем же костлявым пальцем дал понять, что так не пойдет, брюки надо подтянуть.

      – Винченцо Эспозито.

      Чупа-Чупс и Чёговорю хором ответили: “Здесь” – и подняли руки. Они учились в одном классе с начальной школы и каждый раз при перекличке повторялась эта сценка.

      – Ты, прыщавый, – сказал метрдотель, и Чёговорю покраснел, отчего угри на его лице воспламенились еще больше. – Ты нам подходишь, только спину выпрями. Будешь уносить тарелки, гости не должны видеть твоего лица.

      Парни, конечно же, не привыкли к такому обращению, но Николас внушил им, чтоб не бунтовали, все должно пройти гладко. Любой ценой. Значит, надо терпеть этого придурка метрдотеля. Чупа-Чупс улыбался в усы, которые, даром что парню было всего четырнадцать, росли как у взрослого. Тонкая полоска растительности спускалась от висков, огибала подбородок, губы и шла дальше, завершая круг. Рубашка сидела на нем идеально – вот что значит накачанный в спортзале пресс, – а брюки скрывали худые ноги, которым он не уделял столько внимания, как верхней части тела, включая орлиные брови.

      – Ты, долговязый, – метрдотель указал на Бриато. – Ты займешься свадебным тортом. Там будет семь ярусов, мне нужен кто‑то, кто достанет