Плоть и кровь. Майкл Каннингем

блеснули.

      Ярдах в пятидесяти от них мирно стояла, наблюдая за ними, корова. Билли аж взвыл от смеха. Бикс ударил его по спине. Билли рухнул на траву, Бикс повалился на него. Билли услышал душок крови, свежий запах Бикса. И захохотал так, что трудно стало дышать. У него опять встало. Ларри глотнул водки и пустил бутылку по кругу. Когда она опустела, Бикс поднялся на ноги и запустил ею в корову. Бутылка не долетела до нее ярдов тридцать и разбилась о камень. Корова не шелохнулась.

      – Ах ты ж! – взревел Бикс и, смочив обе ладони кровью, понесся к корове, визжа и размахивая руками.

      Билли же, глядя на Бикса и на корову, ощутил приступ странного узнавания. Вот стоящая под безумным углом машина, музыка так и играет в ней, фары освещают канаву. Вот пятнистая корова и одетый в армейскую куртку бегущий Бикс, окровавленный и исступленный. То было не дежавю. Билли вовсе не казалось, что он уже видел это прежде. Нет, ему казалось, что оно ожидало его, это странное совершенство, и теперь, увидев всю картину, он обращается в кого-то нового, исключительного, покидает затянувшуюся сумятицу детства. Некая волна поднялась в его груди, и он, гикнув, понесся за Биксом. Земля под ногами была мягкой, неровной, Билли чувствовал: близится миг настолько истинный, что остается лишь с криком мчаться ему навстречу. Он нагнал Бикса, и тут корова развернулась, недовольно замычала и трусцой побежала от них. Он и Бикс погнались за ней, отчего корова перешла на неуклюжую, раскачливую рысь, в которой, впрочем, настоящая спешка отсутствовала, была лишь инстинктивная потребность в движении, ставшем на время более быстрым. Билли и Бикс мчались за ней, вопя, пока вдруг, в удивительном согласии, не остановились оба в один и тот же миг и не обратили свои вопли друг к другу. Лицо Бикса, поблескивавшее, все в подтеках крови, казалось одичалым. Они вопили, и внезапно совершилось невидимое событие. Мощный дуговой разряд любви соединил их, потрескивая. Билли умолк. Он стоял, онемелый, испуганный. Бикс смотрел на него без какого ни на есть выражения, лицо его мгновенно стало пустым и тупым, точно у статуи. А затем он повернулся и побежал к машине. Билли одиноко стоял в траве, ощущая, как в нем клубятся страсть и страх. Бикс успел убежать довольно далеко, Билли припустился следом, душа его жаждала всего, что еще может случиться. Подлетев к Дине и Ларри, оба ненадолго пустились в судорожный, ликующий пляс. Радио играло “Зажги мой огонь”. Этот миг заполнил собою все. И казалось почему-то, что они одержали своего рода победу.

      Когда песня закончилась, все уселись в траву. Стрекотали сверчки, диджей поставил “Благовония и мяту”. Билли притронулся к своему лбу, кровь Бикса уже подсохла.

      – Нужно вытащить машину, – сказал Бикс.

      – Думаешь, сможем? – спросил Билли.

      – Да.

      Какое-то время все молчали. Сидевшая рядом с Билли Дина выдернула из земли пук травы. Билли смотрел на Бикса, безмолвного, неуемного и по-солдатски сдержанного. Сердце Билли словно вздувалось. Он был готов ко всему, к любым страданиям и утратам.

      – Мы летали, – сказал он и удивился тонкости своего голоса.

      Он сознавал, что над ним висит небо, – бледные звезды, красные огни самолета. Настоящее начинало