Плоть и кровь. Майкл Каннингем

по-твоему?

      – По-моему, никто тут, на самом-то деле, не веселится, – ответила Сьюзен. – По-моему, все, чему мы научились, это сбиваться в стадо, производить побольше шума и называть это весельем.

      Дотти с подозрением уставилась на нее.

      – Ну, – сказала она, – если тебе охота из всего делать трагедию и так далее…

      Сьюзен, повертев в пальцах розу, ответила:

      – Нет, лапуля. – Она никогда еще не называла кого-либо из девушек “лапулей”. Это Марсия именовала так тех, кого считала слюнтяйками. – Я не хочу устраивать трагедию. Я хочу веселиться, но только по-настоящему. Честное слово, хочу.

      Она отлично понимала, что делает. Создает новую тему для пересудов: Сьюзен Стассос стала, потерпев поражение, такой противной. Уж Дотти-то не преминет довести это до всеобщего сведения. Она хорошо умела передразнивать людей и теперь начнет изображать Сьюзен – как та стоит, вся на нервах, у танцпола, кривит нос и произносит голосом, который Дотти позаимствует у Марлен Дитрих: “Никто тут, на самом-то деле, не веселится, лапуля”.

      – Ну, – сказала Дотти, – в этом-то как раз ничего сложного нет. Веселиться – самое легкое дело на свете, особенно для таких, как ты.

      – Для таких, как я, – повторила Сьюзен.

      Она думала о том, как возвратится этой ночью домой. Будет ли отец еще на ногах? Будет ли пьян? Как сможет она, униженная сегодня, хоть когда-нибудь сказать ему “нет”? И как сможет сказать, хоть когда-нибудь, “да”?

      Вернулся, исполнив какой-то очередной свой долг, Тодд.

      – Привет, Суз, – сказал он. – Приветик, Дотти.

      – Приветик, Тодд, – ответила Дотти весело и насмешливо.

      Ее терзала, ее взвинчивала зависть, и сами усилия Дотти казаться оживленной, веселой, беспечной проедали ее плоть почти до кости.

      – Может, выйдем на минутку, Суз? – спросил Тодд. – Такая хорошая ночь, я бы с удовольствием глотнул свежего воздуха.

      – Пойдем, – ответила Сьюзен. – До скорого, Дотти.

      – До скорого, – повторила Дотти. Уходя с Тоддом, Сьюзен сознавала, что Дотти уже побежала искать кого-нибудь, кому она сможет поведать свежую новость. “Никто тут, на самом-то деле, не веселится, лапуля”.

      Сьюзен с Тоддом вышли на примыкавший к кафетерию квадрат асфальта, отведенный для покидавших танцы учеников. За этим безжалостно освещенным квадратом различались средники окон спортивного зала, а за его громадой – темное футбольное поле. В круге ослепительного света шепталось несколько парочек. При появлении Сьюзен и Тодда они слегка взволновались. Некий амбициозный ученик младшего класса оставил свою подругу, чтобы пожать Тодду руку и обсудить с ним возможный исход предстоящих выборов президента следующего года.

      – Примите мои поздравления, Сьюзен, – добавил он под конец разговора.

      Сьюзен поблагодарила его. Темно-красные полоски ее капитанской фуфайки поплыли в слепящем воздухе, когда Тодд, отвязавшись от мальчишки, повел Сьюзен к дальнему краю