Командир подлодки. Стальные волки вермахта. Гюнтер Прин

сказал Элкер. – А ты, Прин?

      – Не думаю, что моя мама сможет заплатить, – вздохнул я.

      – Ну, тогда, думаю, вопрос исчерпан. – Он отпустил нас презрительным жестом руки.

      Вечером капитан вызвал нас снова.

      – Ну, я договорился, – грубо сказал он, – что вы не будете платить.

      А сколько нам заплатят? – опять спросил Янки.

      Элкер долго смотрел на него. Взгляд был любопытный, наполовину удивленный, наполовину раздраженный, и еще в нем читалось какое-то завистливое одобрение. Затем он сказал:

      – Небольшая прибавка к нулю, – повернулся на каблуках и вышел, оставив нас стоять.

      На следующий день мы пошли на корабль. Это было воскресенье, ясный холодный день. Снег искрился на солнце, лед на Эльбе блестел, плывя вниз по течению. «Гамбург» был пришвартован к пирсу как раз напротив фирмы «Блом и Фос». Корабль еще загружали, везде на палубе лежали концы тросов и разные приспособления, в углу – пустые жестянки и мусор. На борту, казалось, никого не было.

      Около трапа стояли два человека: офицер с синим воротничком и огромный мужчина в штатском. Он походил на моржа – красные щеки и обвислые усы. Его рубашка была расстегнута, несмотря на холод, и, казалось, могучее красное горло вырастает прямо из нее. По его жилету тянулась толстая золотая цепочка для часов.

      – Это вы два новичка? – спросил морж глубоким басом, распространяя запах джина.

      – Да, сэр, мы юнги, – ответил я.

      – А, джентльмены из мореходного училища, – сказал он и насмешливо посмотрел на офицера. Затем рявкнул на всю палубу: – Стокс!

      Через минуту явился матрос.

      – Это салаги! – объявил боцман. – Покажи им шкафчики и койки. Этот, – он показал пальцем на Янки, – пойдет в носовой кубрик, а второй – на корму, в «еврейский храм». – Он повернулся и сплюнул в воду.

      Стокс послал Янки на бак, где были койки матросов и юнг, а меня повел на корму. Я искоса посмотрел на него. Маленький тощий человек с бледным недовольным лицом. Передние зубы выдавались вперед, и в профиль он напоминал злобную крысу.

      «Еврейский храм» – это помещение для старших матросов, большое и низкое. Справа и слева по стенам располагались койки в два яруса, образуя темные пещеры. В центре стоял длинный деревянный стол и две скамьи. Солнце проникало через иллюминатор и отражалось в обшивке, пронизывая мрак тонкими стрелами. Пахло водорослями, смолой, морской водой. Никого не было видно, но кто-то повернулся в темноте на койке, когда мы вошли.

      – Вот твоя койка, – сказал Стокс и показал на пещеру справа.

      Я бросил на нее свой мешок. Стокс сел за стол, вытащил газету и начал читать.

      – Вы хотели показать мой шкафчик, – сказал я.

      Он поднял голову:

      – Что-о-о?

      – Я хочу попросить показать мой шкафчик.

      Он встал и направился ко мне. Шел бесшумно, голова наклонена вперед.

      – Что-о-о? – повторил он, странно растянув звук.

      – Я хотел спросить…

      В следующую минуту он ударил меня