Командир подлодки. Стальные волки вермахта. Гюнтер Прин

представь, дорогой, дантист берет картину в оплату. Ему нравятся мои картины, и он уже нашел мне еще двух покупателей. – Ее щеки зарумянились. – Я могу просить по крайней мере тридцать золотых марок за каждую, сказал он. Если дела пойдут хорошо, я смогу рисовать две или три в неделю. Это двести сорок или триста марок в месяц, мой мальчик. Знаешь? Тогда мы сможем перестать торговать этими кружевами.

      Я посмотрел на нее. Она опять была в своей стране несбыточных мечтаний. Я глубоко вздохнул:

      – Хорошо, мама, но не лучше ли будет, если тебе придется кормить одним голодным меньше?

      Она опустила кисть:

      – Что ты имеешь в виду, Гюнтер?

      – Думаю, мне пора подумать, как зарабатывать деньги.

      – И что ты предполагаешь делать?

      – Я хочу уйти в море.

      Она встала. Мы смотрели друг на друга.

      Я быстро сказал:

      – Посмотри, я получил программу морского училища в Финкенвардере. Плата не такая уж большая, можно заплатить моими шведскими деньгами. А потом…

      Она прервала меня:

      – Ты правда хочешь уйти в море?

      – Да, – сказал я. – Правда. Ты ведь знаешь сама.

      Она ничего не сказала, только наклонила голову. Потом тихо и неуверенно произнесла:

      – Если так, я не буду стоять на твоем пути.

      Глава 2 ПОД ПОЛНЫМИ ПАРУСАМИ

      Мореходное училище в Финкенвардере размещалось в большом красном кирпичном здании на берегу реки. В течение дня мы могли видеть корабли, плывущие мимо, а по ночам по реке двигались огоньки. Когда мы лежали в своих дортуарах и не могли ничего видеть, мы слышали гудки пароходов и мечтали попасть на борт и плыть в неведомое.

      Мы – это толпа из тридцати – сорока мальчишек, всегда голодных, как волки, всегда жизнерадостных и всегда полных надежд.

      Дисциплина в школе была суровая. Если кого-нибудь ловили курящим, его заставляли съесть сигарету. Но нас это не удручало. Мы брали от жизни все, что могли, даже если это был обед начальника. Чтобы стянуть еду капитана Элкера, требовалась особая техника, трюк, который передавался из поколения в поколение. Когда подъемник проходил через нашу столовую, надо было быстро поменять полные тарелки на пустые. Неуклюжего могло зацепить в лифте. Но это проделывалось снова и снова. Кое-кто утверждал, что капитан Элкер такой маленький потому, что на своей тарелке часто не находит ничего, кроме воздуха.

      Нас учили вязать узлы и сращивать концы, читать сигнальную азбуку и постигать все чудеса морского искусства. И все это очень быстро, потому что нас надо выпустить через три месяца. Старые моряки обычно называли нашу школу «машиной для морских сосисок».

      Но нам все равно не терпелось, и все разговоры в свободное время касались только одного: возможности попасть в долгое плавание. Мы ходили взад и вперед по пристани, раскачиваясь, как настоящие моряки, плевали с пирса в воду и нетерпеливо ждали, что кто-нибудь обратит на нас внимание. Но никто не обращал.

      Через три месяца был экзамен. Все сдали, и капитан Элкер, пожав каждому из нас руку, пожелал