Командир подлодки. Стальные волки вермахта. Гюнтер Прин

Парусный мастер поспешно приступил к работе. Он сшивал ведра из парусины, а мы носили в них воду. Когда мы вернулись, Тейсона вытягивали. Он стонал, лицо почернело. Одежда обгорела и дымилась. Его пытались расспрашивать, но он оттолкнул всех, качнулся на подветренную сторону, схватился за поручни, и его вырвало. Он упал на колени. Второй помощник мигом оказался рядом.

      – В чем дело, Тейсон?

      Тот сделал ртом несколько судорожных движений, как рыба, вытащенная из воды, но не произнес ни звука, а только показал на ноги. Второй вытащил нож и разрезал брюки. Нога была багровая, покрытая волдырями, под коленом – черная корка обгоревшей кожи.

      – Ожог третьей степени, – пробормотал второй. Он повернулся и закричал на нас: – Нечего стоять и чесать задницы! Берите его и несите на корму.

      Подошел Старый Козел:

      – Принес огнетушитель пользу?

      Тейсон покачал головой.

      – Слишком много горело, – слабо проговорил он.

      Старый Козел закричал, чтобы мы гасили огонь. Его голос разнесся по палубе, как труба. Работа началась.

      Это было ужасно. Тридцать шесть часов мы носили воду в ведрах и выливали ее в воронку из парусины, которую мастер приладил над канатным люком, тащили пустые ведра к борту, наполняли и снова выливали в воронку.

      Отдыхающих не было. Все были на палубе. Временами мы карабкались по вантам, так как ветер свежел. Волны захлестывали палубу, мы промокли до костей, но времени переодеться не было. Мы залили водой канатный люк, потом бункер камбуза, потом цепной ящик, поскольку огонь наступал уже на перегородки. К позднему вечеру на вторые сутки огонь утих.

      Мы повалились, как пустые мешки, там, где стояли. Сонные, мы падали на палубу, на крышки люков, всюду. Весь корабль спал. Бодрствовали только двое: сигнальщик и рулевой.

      Меня разбудил удар ботинка в бок.

      – Проснись, ты не мертвый.

      Одуревший от сна, я уставился на боцмана.

      – Первый зовет тебя, Прин.

      Пошатываясь, я неуверенно отправился на корму. Первый сидел в своей каюте и читал.

      – Ты умеешь готовить, Прин? – спросил он.

      Я сразу понял, чего он хочет.

      – Немного. – Я колебался. – Совсем немного.

      – Ну, думаю, для камбуза сойдет, пока Тейсон не поправится.

      Я поморщился. Тот, кто хочет быть моряком, не находит ничего приятного в работе кока.

      – Ты будешь получать зарплату матроса, – искушал первый, – и Зиппель будет твоим помощником.

      Итак, мы оба направились на камбуз. Я со смутными чувствами, а Зиппель с большой радостью.

      – Слушай, – сказал он, – мы же сможем есть, пока пена не пойдет.

      Что мы и делали. Но мы не скупились и для других. У нас была цель: сделать лучшую еду, какая когда-либо была на «Гамбурге». Мы приступили к новым обязанностям в пятницу. С незапамятных времен это день соленого мяса на кораблях. Балкенхол и Тейсон бросали мясо в горячую воду. Мы знали, как справляются с ним наши зубы и желудки. Мы пропустили мясо и черствый хлеб через мясорубку и сделали котлеты.