«...Расстрелять!». Александр Покровский

не знаете, когда это кончится?

      – Никогда.

      – Военнослужащий выбирает себе одно неприличное слово и постоянно с ним ходит.

      – Что вы все время читаете, коллега?

      – «Идиота».

      – Настольная книжка офицера. Не занимайтесь ерундой, товарищ офицер, займитесь делом!

      – Если офицер слоняется, значит, он работает; сел почитать – занимается ерундой.

      – А вот я уже падежей не помню.

      – Поздравляю вас.

      – Нет, серьезно… винительный… родительный…

      – Ну, серпентарий! Пива бы…

      – Вы еще сегодня дышите вчерашними консервированными кишками.

      – Праздник… нельзя…

      – Когда же я переведусь отсюда, господи. Как я буду хохотать.

      Влетает помощник.

      – А здесь что за отсидка? Все встать и к тумбочкам! Командиры подразделений – в рундучную!

      – Бедная рундучная…

      Все поднимаются и идут к выходу. Передний в спину помощнику:

      – Владимир Федорович! Когда вы говорите так сильно, у меня нарушается равновесие мозга, – оборачивается назад. – Товарищ Попов! Вы готовы предъявить Владимиру Федоровичу себя и тумбочку? Не надо делать акающее движение глазами.

      – Не трогай человека, у человека, может, овуляция… наступает.

      – Вперед! Лопаты не должны простаивать! Последний выходящий – в затылок предпоследнему тоном римского трибуна:

      – Обратите внимание! Мирные флотские будни! Тумбочки! Последняя предъядерная картина. С первым же ядерным взрывом все это улетит далеко-далеко… вместе с койками… захватив с собой наш любимый личный состав…

      Ленкомната пустеет. В рундучной скорбные командиры подразделений. Все сгрудились среди гор флотских брюк, сброшенных на пол. Над брюками помощник.

      – Где бирки?! Говорят, формы одежды у них нет! На вешалках ни одной бирки! Черт знает что!

      – На-ча-ть-боль-шу-ю-при-бор-ку!

      – Разойтись по объектам! Где ваш объект? Что вы здесь стоите?

      Из-под коек выметаются остатки праздника – кожура мандаринов, окурки…

      Я закрылся в ленкомнате. Дверь тут же открывается.

      – Ты чего здесь?

      Только закроешь дверь, ее сразу же откроют, чтоб посмотреть, отчего это ее закрыли. Воскресенье затихает вместе с приборкой. Через открытую дверь ленкомнаты видна рундучная. Я пишу рассказ.

      – Чьи это ботинки? – не унимается рундучная. – В последний раз спрашиваю!

      – Савелич! Савелич! Саве… вы не видели Савелича? Где эта падла?!

      Рассказ называется: «Кубрик»

      Я – Зверев!

      Те, что долго толкаются на флоте, знают всех. Как собаки с одного района – подбежал, понюхал за ножкой – свой!

      Если вам не надо объяснять, почему на флоте нет больных, а есть только живые и мертвые, значит, вы должны знать Мишу Зверева, старшего помощника начальника штаба дивизии атомоходов, капитана второго ранга.

      Когда он получил своего «кап-два», он шлялся по пирсу пьяненький и орал в три часа ночи, весь