«...Расстрелять!». Александр Покровский

подается команда, и тут штурман как гаркнет:

      – И тогда! Вода нам как земля! А мы подхватываем:

      – И тогда…нам экипаж семья…И тогда любой из нас не против…Xоть всю жизнь…служить в военном флоте…

      Песню для смотра мы готовим не одну, а две. В те времена недалекие песни пелись флотом задорные и удивительные. Вот послушайте, что мы пели в полном уме и свежем разуме:

      – Если решатся враги на войну…Мы им устроим прогулку по дну…Северный флот…Северный флот…Северный флот…не подведет…

      И еще раз…

      – Северный флот…плюнь ему в рот, Северный флот…не подведет…

      Ну, конечно, «плюнь ему в рот» – это наша отсебятина, но насчет всего остального – это, извините, к автору.

      Правда, положа руку на сердце, надо сказать, что нам, на нашем экипаже, еще хорошо живется. Грех жаловаться. Мы хоть и в воскресенье уродуемся, но все же все это происходит до обеда, и нас действительно домой отпускают, если мы поем прилично, а вот за стенкой у нас живет экипаж Чеботарева – «бешеного Чеботаря», вот там – да-а! Там – кино. Финиш! Перед каждым смотром, каждое воскресенье, они, независимо от качества пения, поют с утра и до 23-х часов. В 23.00 – доклад, и в 23.30 – по домам!

      А дома у них в соседней губе. Туда пешком бежать – часа четыре. А в 8 часов утра, будьте любезны, – опять в ствол. Вот где песня была! Вот где жизнь! И койки у нас за стенкой дрожали и с места трогались, когда через переборку звенело:

      – Северный флот…Северный флот…Северный флот…не подведет…

      Вторая часть мерлезонского балета

      Плац. Воздух льдистый. На плацу – экипажи. Наш экипаж – третий на очереди. Петь сейчас будем. На зачет.

      Мороз с лицами творит что-то невообразимое: вместо лиц – застывшее мясо.

      Но план есть план. По плану пение. Плану плевать, что мороз под тридцать.

      Над строями стоит пар. Дышим вполгруди: иначе от кашля зайдешься; как петь – неизвестно.

      – Рав-няй-сь! Смир-но! Пря-мо… ша-го-м… ма-рш! Ну, началось…

      Через полчаса все экипажи каким-то чудом песню сдали и – бегом в казарму. А нас третий раз крутят. Не получается у нас. Не идет песня. В казарме получалась, а здесь – ни в какую.

      После третьего захода начштаба машет рукой и говорит командиру:

      – Командир! Занимайтесь сами. Предъявите по готовности.

      После этого начштаба исчезает.

      – Старпом! – говорит командир. – Экипаж уйдет с плаца тогда, когда споет нормально! – сказал и тоже исчез.

      Остаемся: мы и старпом. Старпом злой как собака. Нет, как сто собак. Лицо у него белое.

      – Экипаж! Рав-няй-сь! Одновременный рывок голов! Петров! Я для кого говорю! Отставить. Рав-няй-сь! Смирно! Ша-го-м! Марш!.. Песню!.. Запе-вай!

      – …Если решатся враги на войну…

      От холода мы уже не соображаем. Ног не чувствуется: как на дровах идешь.

      – Отставить песню! Раз-два-три! Раз-два-три… Песню запевай!

      И так десять раз. Старпом нас гоняет как проклятых. От мороза в глазах стоят слезы.

      – Песню!.. Запе-вай!..

      И тут – молчание.