Механист. Вадим Вознесенский

все же пытался одержать верх над эмоциями – Вику всю жизнь приходилось клясть себя за подобные выходки, и… он ничего не мог с этим поделать. Зато такая встряска, такой заряд бодрости! Запоздало пришла мысль, что если узник нужен гоблинам живым, то совсем не обязательно – целым. И поэтому угроза ослепить может быть вполне реальной. К лицу прилила кровь, а очередной выброс адреналина погнал мурашки возбужденного озноба по венам. Такой хороший боевой настрой надо было постараться не растерять до вечера. Все-таки остро стоял вопрос насчет оружия, только оно могло дать в предстоящей схватке возможность оказаться на высоте. И большим сюрпризом для врагов будет совершенная непредсказуемость – Вик не раз убеждался, насколько дезориентирует даже опытного бойца тот факт, что ты в полной мере не чувствуешь своего противника. Это как драться с завязанными глазами.

      А еще неплохо, что Севера хоть частично, но все-таки он вывел из строя.

      Обозначившийся конфликт с Мамоной, как и предполагалось, не вызвал у охранников должного интереса. Ангиз, которому опять не повезло с днем дежурства, только сочувственно покачал головой.

      – Сам нарвался, – сказал он, отводя глаза, – сам и расхлебывай.

      Вику не хотелось расстраивать старшего смены, но он сегодня был расположен убивать и калечить – другого выхода не оставили. А за неожиданные трупы нигде по головке не гладят.

      Работать его снова отвели в дальний забой – с глаз долой. Вик был спокоен, пребывая в уверенности, что сюда по его душу Мамона не пойдет – причин нет. Расправа должна стать показательной, чтобы другим неповадно. До вечера есть время подготовиться.

      Как только Вика вместе с тремя каторжанами оставили одних, он бережно отложил кирку в сторону и уселся на обломок породы. Вереница грузчиков в сопровождении охраны придет ближе к обеду, часа через четыре, а работать сегодня он вообще не намеревался.

      – Ты… это… накажут ведь. – Формально Крот, морщинистый каторжанин неопределенного возраста, являлся бригадиром и не прокомментировать такой саботаж не имел права.

      Вик вяло посмотрел в его сторону, тот поежился. Хоть кто-то еще боится. Еще больше бригадиру стало не по себе, когда узник ответил. За год пребывания вместе с заключенными Вик не перекинулся с ними и парой слов. Впрочем, ничего особенного он и сейчас не сказал:

      – Jedem das seine, – потом, немного подумав, зловеще добавил: – Arbeit macht frei.

      Крот побледнел так, словно знал истинное значение этих фраз.

      Навряд ли – скорее всего, он принял сказанное за сакральное фонетическое построение. Заклятие, если по-простому. В любом случае слова послужили убедительным доводом, чтобы не мешать пустыми замечаниями.

      Вик помассировал ступни, в очередной раз вспоминая ботинки Латына. Хорошо, от постоянного хождения по острому гравию подошвы загрубели – раньше после пятидесяти палок с них бы шкура слезла. А так – вполне терпимо, приходится немного косолапить при ходьбе, но ничего, наступит время драться – еще попрыгает.

      Не