Василий Тёркин. Александр Трифонович Твардовский

кому траву живому

      На земле топтать потом,

      До жены прийти, до дому, —

      Где жена и где тот дом?

      Плясуны на пару пара

      С места кинулися вдруг.

      Задышал морозным паром,

      Разогрелся тесный круг.

      – Веселей кружитесь, дамы!

      На носки не наступать!

      И бежит шофер тот самый,

      Опасаясь опоздать.

      Чей кормилец, чей поилец,

      Где пришелся ко двору?

      Крикнул так, что расступились:

      – Дайте мне, а то помру!..

      И пошел, пошел работать,

      Наступая и грозя,

      Да как выдумает что-то,

      Что и высказать нельзя.

      Словно в праздник на вечерке

      Половицы гнет в избе,

      Прибаутки, поговорки

      Сыплет под ноги себе.

      Подает за штукой штуку:

      – Эх, жаль, что нету стуку,

      Эх, друг,

      Кабы стук,

      Кабы вдруг —

      Мощеный круг!

      Кабы валенки отбросить,

      Подковаться на каблук,

      Припечатать так, чтоб сразу

      Каблуку тому – каюк!

      А гармонь зовет куда-то,

      Далеко, легко ведет…

      Нет, какой вы все, ребята,

      Удивительный народ.

      Хоть бы что ребятам этим,

      С места – в воду и в огонь.

      Все, что может быть на свете,

      Хоть бы что – гудит гармонь.

      Выговаривает чисто,

      До души доносит звук.

      И сказали два танкиста

      Гармонисту:

      – Знаешь, друг…

      Не знакомы ль мы с тобою?

      Не тебя ли это, брат,

      Что-то помнится, из боя

      Доставляли мы в санбат?

      Вся в крови была одежа,

      И просил ты пить да пить…

      Приглушил гармонь:

      – Ну что же,

      Очень даже может быть.

      – Нам теперь стоять в ремонте.

      У тебя маршрут иной.

      – Это точно…

      – А гармонь-то,

      Знаешь что, – бери с собой.

      Забирай, играй в охоту,

      В этом деле ты мастак,

      Весели свою пехоту.

      – Что вы, хлопцы, как же так?..

      – Ничего, – сказал водитель, —

      Так и будет. Ничего.

      Командир наш был любитель,

      Это – память про него…

      И с опушки отдаленной

      Из-за тысячи колес

      Из конца в конец колонны:

      «По машинам!» – донеслось.

      И опять увалы, взгорки,

      Снег да елки с двух сторон…

      Едет дальше Вася Теркин, —

      Это был, конечно, он.

      Два солдата

      В поле вьюга-завируха,

      В трех верстах гудит война.

      На печи в избе старуха,

      Дед-хозяин у окна.

      Рвутся мины. Звук знакомый

      Отзывается в спине.

      Это значит – Теркин дома,

      Теркин снова на войне.

      А старик как будто ухом

      По привычке не ведет.

      – Перелет! Лежи, старуха. —

      Или скажет:

      – Недолет…

      На