Василий Тёркин. Александр Трифонович Твардовский

– криво, косо,

      В ряд, не в ряд, вперед-назад,

      Гусеницы и колеса

      На снегу еще визжат.

      На просторе ветер резок,

      Зол мороз вблизи железа,

      Дует в душу, входит в грудь —

      Не дотронься как-нибудь.

      – Вот беда: во всей колонне

      Завалящей нет гармони,

      А мороз – ни стать, ни сесть…

      Снял перчатки, трет ладони,

      Слышит вдруг:

      – Гармонь-то есть.

      Уминая снег зернистый,

      Впеременку – пляс не пляс —

      Возле танка два танкиста

      Греют ноги про запас.

      – У кого гармонь, ребята?

      – Да она-то здесь, браток… —

      Оглянулся виновато

      На водителя стрелок.

      – Так сыграть бы на дорожку?

      – Да сыграть – оно не вред.

      – В чем же дело? Чья гармошка?

      – Чья была, того, брат, нет…

      И сказал уже водитель

      Вместо друга своего:

      – Командир наш был любитель…

      Схоронили мы его.

      – Так… – С неловкою улыбкой

      Поглядел боец вокруг,

      Словно он кого ошибкой,

      Нехотя обидел вдруг.

      Поясняет осторожно,

      Чтоб на том покончить речь:

      – Я считал, сыграть-то можно,

      Думал, что ж ее беречь.

      А стрелок:

      – Вот в этой башне

      Он сидел в бою вчерашнем…

      Трое – были мы друзья.

      – Да нельзя так уж нельзя.

      Я ведь сам понять умею,

      Я вторую, брат, войну…

      И ранение имею,

      И контузию одну.

      И опять же – посудите —

      Может, завтра – с места в бой…

      – Знаешь что, – сказал водитель, —

      Ну, сыграй ты, шут с тобой.

      Только взял боец трехрядку,

      Сразу видно – гармонист.

      Для началу, для порядку

      Кинул пальцы сверху вниз.

      Позабытый деревенский

      Вдруг завел, глаза закрыв,

      Стороны родной смоленской

      Грустный памятный мотив,

      И от той гармошки старой,

      Что осталась сиротой,

      Как-то вдруг теплее стало

      На дороге фронтовой.

      От машин заиндевелых

      Шел народ, как на огонь.

      И кому какое дело,

      Кто играет, чья гармонь.

      Только двое тех танкистов,

      Тот водитель и стрелок,

      Все глядят на гармониста —

      Словно что-то невдомек.

      Что-то чудится ребятам,

      В снежной крутится пыли.

      Будто виделись когда-то,

      Словно где-то подвезли…

      И, сменивши пальцы быстро,

      Он, как будто на заказ,

      Здесь повел о трех танкистах,

      Трех товарищах рассказ.

      Не про них ли слово в слово,

      Не о том ли песня вся.

      И потупились сурово

      В шлемах кожаных друзья.

      А боец зовет куда-то,

      Далеко, легко ведет.

      – Ах, какой вы все, ребята,

      Молодой еще народ.

      Я не