Далёкие звёзды Севера. Дмитрий Лекух

– водочку.

      Женя – свой любимый чаёк.

      А через некоторое время к нам и Серега с Гариком и Васей присоединились: с нельмой им совсем не повезло, ни одной даже поклевки не было. Зато на протоке Гарик в нахлыст взял несколько весьма приличных сижат, а Серега с Василием Николаевичем набили почти что ведро упитанных темных северных окуней. Так что, с завтрашним ужином, вопрос можно считать решенным.

      Уха из нельмы с окунями.

      Моя утренняя щука на углях в фольге.

      И, для любителей, копченый «горячим способом» сиг все с теми же окунями, там, на пару закладок, – вполне себе даже и хватит.

      А то и на все, извините, три.

      На кедровых-то шишках.

      Нда…

      – Дружище, – интересуется Вася, – Ты, говорят, таки нельму сегодня завалил? Что, неужто пошла?

      Я жму плечами.

      – Мелочь, – морщусь.

      – А сколько?

      Я достаю сигареты.

      Делаю приглашающий жест.

      Вася угощается.

      – Да, – кривлюсь, – штук пять, Василий Николаевич. Но ни одной больше полутора килограмм. Так что – пока не пошла…

      Вася согласно кивает.

      – Уху, – смеется, – тогда, понятное дело, на завтра. Сегодня, судя по ароматам, – вон она какая красота…

      Молча жму плечами.

      А чего уж тут говорить?

      Но кулинарные чудеса пока не хотят заканчиваться.

      Потому как на авансцене появляется настоящий хозяин этой самой сцены, интерпретатор и режиссер.

      Герман.

      – Сегодня, – улыбается раскосо, – кроме грибов, за которые наш уважаемый гость отвечает, еще и это.

      И ставит на дощатый стол уличного балагана, за которым мы все собрались, чтобы не мешать народу у очага, миску с порезанным луком. А следом за этим один из работников, Леонтий, водружает эмалированный тазик.

      Печень.

      Налимья.

      Ну, твою же, простите, мать…

      – Вот, – качает головой. – Пока грибочки готовятся, зреют, предлагаю пожарить на закуску. Тут делов-то минут на пять-десять от силы, Женя, займись. Я вчера-сегодня сеточки просто ставил. Налима – тьма…

      Народ дружно ревет.

      Налим – та же треска, только пресноводная.

      Печень – деликатес.

      Да и вообще рыба вкусная.

      Но печенка – держите меня семеро.

      Все равно ведь не удержусь…

      …Василий Николаевич деловито и решительно отстраняет рукой, двинувшегося было к тазику Женьку.

      И я в очередной раз удивляюсь, какая же у него тонкая и сильная, по-настоящему аристократическая, кисть:

      – Сиди, молодой. Отдыхай. Это не для вашего поколения работенка. Хотя, если хочешь, пойдем со мной. Посмотришь, как дядя Вася народ радовать собирается. Леонтий, Лень, сгоняй, черемши дикой нарви…

      Народ – уже даже не «ревет».

      Стонет.

      И подвывает.

      Налимья печень с черемшой в исполнении старого таежника и тундровика – вещь, мягко говоря, вполне себе даже и эксклюзивная.

      Немногие могут похвастаться даже не тем, что едали, а тем, что видали.

      И бруснички кисленькой туда…

      – Сейчас,