Валтасаров пир. Роксана Гедеон

королевском достоинстве. Французы не привыкли видеть, чтобы с королем обходились таким образом…»

      Но эти выговоры не изменили натуры монарха. Он и сейчас, позвав меня в кабинет, не сразу нашел слова, чтобы начать разговор. Некоторое время он будто думал о чем-то, склонившись над чертежами ныне строящегося Бургундского канала, разложенными у него на столе. Ожидая, я скользила взглядом по стенам. Сколько здесь было географических карт! Казалось, короля интересует устройство мира до самых мелких подробностей. На одном из кресел была оставлена книга, раскрытая на середине, и я с удивлением заметила, что его величество, по-видимому, читает по-английски – книга была именно на этом языке.

      – Меня удивила ваша печаль, мадемуазель, – наконец, произнес Людовик XVI.

      Я подняла на него удивленные глаза.

      – Печаль? Я была в трауре по тетушке, сир.

      – Нет. Я говорю не о том. Вы чем-то озабочены, не так ли?

      – Только предстоящим замужеством, сир.

      – Мадемуазель, – мягко прервал он меня. – Я давно хотел вам сказать, что мне известно все.

      Я невозмутимо смотрела на него.

      – Что именно вам известно, государь?

      – Тайна вашего отсутствия, вот что!

      Он произнес это таким тоном, словно это было тайной и для меня.

      – Вовсе не смерть мадам де Ла Тур, этой действительно доброй женщины, отправила вас в такую даль от Франции. Я попытаюсь говорить деликатно, но все же выражусь вполне ясно: вы ожидали ребенка, оттого и уехали.

      Его величество был несколько смущен своей прямотой. Я старалась держаться спокойно. Уж не пришло ли ему в голову прочитать мне лекцию о нравственности и о греховности внебрачных связей? В таком случае его величеству надо было начать с других дам, у которых по пять любовников одновременно и по трое детей, отцы которых неизвестны.

      – Это правда, государь. Но…

      – Дорогое дитя мое, я буду говорить вам не вполне приличные вещи… возможно, ваши уши не привыкли к ним…

      «К чему не привыкли мои уши! – подумала я. – Да есть ли что-нибудь такое, о чем бы в Версале не говорилось?»

      – Только долг толкает меня на этот разговор!

      – Какой долг, сир?

      – О, только долг перед белыми лилиями, конечно!

      Я была окончательно сбита с толку и даже смутно не догадывалась, что же ему от меня нужно.

      – Простите, ваше величество, но я ничего не понимаю.

      – А вы послушайте, мадемуазель. Вспомните, как вы блистали при нашем дворе пятнадцать месяцев назад. Мой брат, граф д'Артуа, он был увлечен вами, и эта связь, я знаю, не была платонической.

      Меня бросило в дрожь. Можно было себе представить, какова была эта связь, если даже по прошествии такого времени меня все еще одолевает смущение.

      – Да, вы правы, государь, – сказала я тихо. – Его высочество оказал мне честь, удостоив меня своей благосклонностью.

      – И у меня есть все основания считать, что ребенок, который у вас родился, – сын моего