Триумф графа Соколова. Валентин Лавров

головой – сверху вниз, которое толковалось: пациент созрел! Для затравки еще одну метку отдам, но последнюю.

      Кавалерист махом влил в себя фужер шампанского. Он с жадностью глядел на гору денег, возвышавшуюся на столе, – три тысячи! – и со сладкой болью мечтал: «Мне бы этот капитал! Уж я развернулся бы!»

      Но если кавалериста кто-нибудь спросил, в чем этот разворот состоит, то он толком бы ничего не ответил. Вероятней всего, пропил бы с проститутками или продул в карты.

* * *

      Тем временем рыжий без особых хлопот еще спустил Соколову полторы тысячи. На этом заманка должна закончиться и начаться главная часть шулерской игры – раздевание пациента.

      Шампанское уже сильно разобрало рыжего. Он больше не изображал новичка. Его руки в перстнях так и замелькали.

      Соколов молча восхитился: «Наконец-то себя показал… Истинный артист! Что с колодой вытворяет – карты у него словно дрессированные. Теперь ясно, что рыжий играет наверняка – шулер как пить дать».

      Соколов еще прежде понял, что рыжий – мастер тасовки. Такой может запустить одна в одну – разложить все пятьдесят два листа как захочет – хоть по мастям, хоть через одну – черная-белая, черная-белая! Талант! И схватить этого зихерника за руку – дело почти невозможное.

      Но Соколов и сам умел делать все то, что делал рыжий. Понтирующий Соколов объявил:

      – Шесть тысяч целиком!

      Рыжий остался внешне спокойным, только энергичней стал жевать гнусным сфинктером – узкой полоской губ.

      Кавалерист перестал дышать, подался вперед.

      Рыжий стал метать, теперь кончики пальцев его мелко дрожали.

      Соколов напряженно соображал, и вдруг его словно свыше осенило, он вспомнил великого поэта:

      – Ставлю пиковую даму!

      Рыжий вдруг потерял всю невозмутимость, застонал враз севшим, каким-то загробным, глухим голосом:

      – Ах, старая сука, пошла налево… – Он вмиг сник, съежился, и весь его облик вдруг сделался жалко-несчастным. И лишь глаза с ненавистью глядели на обидчика, который так хитро провел его, ловкого пройдоху.

      Смертельный исход

      Рыжий проиграл все, что было, включая чужие деньги, которые вез в Москву. В голове стучала кровь. «Перехитрил сам себя, сам себя, сам себя…»

      Скрипнул зубами, твердо решил: «Нет, с деньгами этого фраера не отпущу!»

      Несчастным голосом, словно последний нищий на паперти, взмолился: