Дом последней надежды. Карина Демина

чужом теле, то стоит ли удивляться такой мелочи, как светящиеся камни?

      Женщины.

      Они поклонились и сели, каждая на свою циновку.

      – Добрый вечер.

      Алое кимоно и набеленное лицо. Всхлип.

      Хмурый взгляд, которого Мацухито была удостоена от Кэед.

      Юкико жмется в тень.

      И кажется, готова исчезнуть, стоит на ней задержаться взгляду. Ее положение ныне уже заметно, и сатин простенького платья обрисовывает животик.

      Араши вновь в мужском наряде. Хорошо хоть ножи свои за стол не потащила.

      А Шину молчалива.

      Задумчива.

      Она старше прочих и понимает что-то… что-то важное, ускользнувшее от меня с памятью Иоко. И это обидно. Мне доступно все прошлое моей предшественницы, кроме того последнего месяца, в котором она заболела.

      Подали еду.

      Вареная рыба на деревянном подносе и рис, который получился не слишком удачным. Значит, кухарила Араши, она всегда готовила рыбу с рисом, только рис или недоваривала, или, напротив, переваривала до клейкой тягучей массы.

      Острый зеленый соус.

      Маринованный имбирь и что-то еще, что Иоко помнила как аюро и, кажется, любила это. Я же разглядывала полупрозрачную желтую массу и гадала, стоит ли рисковать, пробуя это.

      Ели молча.

      Аккуратно орудовали палочками, однако по-разному. Араши почти не жевала, она глотала жадно, будто все еще спешила куда-то. А вот Юкико брала маленькие кусочки и так осторожно, будто опасалась, что возьми она больше положенного, и ее прогонят от стола. Кэед была безупречна в манерах. И потому сложно было понять, любит она рыбу и рис или же терпеть не может.

      Мацухито вздыхала над каждым кусочком.

      Шину просто ела.

      Она старательно двигала челюстями, но задумчивый взгляд ее был обращен в стол.

      Тревога шевельнулась.

      Что-то такое… нехорошее случилось. Или должно было случиться? Заговорить?

      Я решилась, когда девочка подала чай и Кэед, решительно отстранив служанку, сама присела к круглому заварочному чайнику. Она колдовала, что-то разливая и смешивая, и выглядела почти живой.

      Почти счастливой.

      – Спасибо. – Я приняла в ладони чашку. – Я… много думала в последние дни.

      Чай пах жасмином.

      – Боги послали болезнь испытанием духа… и тела… – говорить с ними все равно что со стеной. Слушать слушают, а пойди пойми, что творится в головах их.

      И почему мне это так важно?

      – Чего вы хотите?

      Моя заготовленная речь рассыпалась. Я вдруг поняла, что им все эти слова неинтересны.

      Они не верят словам.

      А чему верят?

      – Простите? – подала голос Кэед. Она сидела на корточках, и спина ее была пряма.

      И она не стала наряжаться к обеду. Бледную кожу ее покрывали веснушки. Рыжие. Яркие. Они были и на носу, и на лбу, и, кажется, на руках тоже.

      – Чего вы хотите? – повторила я вопрос, который когда-то задавала сотрудникам.

      Правдивые ответы, к слову, получала крайне редко. Но тогда они меня не слишком-то интересовали.

      – Сейчас? – уточнила Кэед.

      – Вообще.