Алтарь двенадцати богов. Виктор Заозерский

заклинание и вверить себя чужой воли. Что она и сделала, она предложила свою жизнь богам, но ни один из них не откликнулся на ее зов. Солнаж услышала шаги. Доски гнулись под весом Брума Тарума. Он наклонился к ней и что-то положил ей в карман. Камни. Не глядя на Солнаж, он ногой спихнул ее в воду.

      Девушка успела задержать дыхание. Груз потащил ее ко дну. Солнаж упала на песок и закричала. Из носа и рта пошли пузыри. Грудь сдавило, и она в отчаянии рвалась наверх, где был еще виден солнечный свет. Меж валунов она заметила железный прут. Сильным рывком она подплыла к нему. Движения были точными, мысли четкими. Не зная того сама, девушка уже шла по пути богов и требовала только одного: возмездия.

      Грассера везли обратно на юг. Его карету сопровождал Сальвак и трое его ребят. Вот уже три дня они ехали в сторону границы. Грассер был зол, небрит и слегка нетрезв. Жидкость в его бутылке плескалась уже где-то на донышке. В своей голове он раз за разом прокручивал события минувшего месяца, отнявшие у него всякую надежду.

      Грассер Савояр происходил из древнего рода. Некогда его предки были так близки к трону, что золотые блики короны полосовали их лица. И теперь он, единственный прямой потомок мужского пола, упустил последний шанс на родовые земли и королевские милости.

      Без всяких сомнений все началось с его отца Савояра-старшего, который не сумел в нужную минуту промолчать. За что его самого и его маленького сына оправили на рубежи королевства Талхалин, дабы охранять границы от нападения диких иссуров. Савояр-старший был строг, и Грассер не раз испытывал на своей шкуре его твердый кулак. Старик держался холодно с офицерами и был требователен к подчиненным также, как к себе. Первые его ненавидели, зато вторые обожали. Десять лет назад талхалинцы попали в засаду и старика убили. Красноликий не оставил сыну даже праха, и Грассеру не удалось должным образом попрощаться с отцом.

      После смерти Савояра многие воины рвались в бой, желая отомстить. Две недели лилась кровь, но Савояра вернуть было нельзя, а Красноликий, как будто исполнив свое предназначение, исчез. Сам Грассер был слишком слаб, чтобы думать о мести, и, по правде говоря, в тот момент эта мысль нисколько не грела его сердце. Клекотун, старый разведчик, едва сумел выходить его. Воином Грассер так и не стал, он остался разведчиком, как того и хотел Клекотун.

      За десять лет, промелькнувших, как один нескончаемый день, Грассера прозвали Везунчиком. Клекотун хорошого обучил его, а врожденная смекалка не давала ему попасть впросак. Грассеру не раз приходилось вставать в щитовой строй, и голова всегда оставалась ясной, зрение не туманилась, а рука никогда не подводила.

      Никогда больше Грассеру не доводилось попадать в такое безнадежное положение, в какое довелось угодить его отцу. И это объяснялось не военным гением новых талхалинских военачальников, а недостатком предприимчивости иссуров. С исчезновением Красноликого у диких пропал запал. Они снова начали ссориться меж собой, лезть на рожон и как попало нападать.

      Одним