Алтарь двенадцати богов. Виктор Заозерский

красной краской. Воины были закованы в латы, старинные латы, что некогда покрывали плечи махтуровских бойцов, а не то жалкое железо, которым обычно прикрывали свой срам иссуры.

      Для острастки они пустили в разведчиков огненную стрелу. В двух метрах от ног мальчика занялась трава. Клекотун дотащил его до канавы, столкнул в грязную, стоячую воду и скатился следом. Огонь дошел до края ямы и затух. Степь лежала выжженная солнцем, даже огню не нашлось, чем поживится.

      Грассер, пытаясь облегчить боль, перевернулся на спину. Рубашка вокруг древка пропиталась кровью и затвердела. Он вылил на лицо последние капли воды.

      – Сенгран вышлет за подкреплением. Не уверен, что стоит ехать через Городок, но в обход, через степь гораздо дальше. Иногда мне кажется, Фарух опаснее всех иссуров вместе взятых, – сказал Клекотун и похлопал его по плечу. – Держись, мальчик.

      Грассер закрыл глаза.

      – Твой отец велел им построится: щит к щиту, десять человек в ряд.

      – Они возьмут их числом, – пробормотал раненый.

      – Отбились, отбились, отбились, – повторял Клекотун через короткие промежутки времени.

      Раз за разом, что иссуры наскакивали, Грассер слышал, как отец велел держать строй, но воины падали, а подмога все не приходила. Долгий переход под жарким солнцем утомил соллат, а иссуры были свежими. Мальчик не сомневался, что это была тщательно спланированная ловушка. Клекотун выдвинулся вперед и смотрел на поле битвы.

      – Жив? – спросил он его.

      – Жив твой старик, жив, – напряженно вглядываясь, ответил Клекотун.

      Солнце давило на темень, глаза закрывались, и Грассер отключился. Когда ночь навалилась на степь, мальчик проснулся от холода. На небо взошла одноглазая, она зловеще замерла в черном небе. Клекотун из ладоней полил ему на лицо грязную воду. Грудь мальчика обхватила ткань, это старый разведчик, порвав свою рубашку на тряпки, выдернул стрелу и перевязал рану, когда тот потерял сознание.

      – Клекотун? -слабо позвал Грассер.

      Старик отвернулся и ответил:

      – Красноликий убил всех.

      – Мы должны были умереть вместе с ними! – закричал мальчик, точнее он думал, что он кричал, но из его груди раздался лишь слабый стон.

      – Сенгран Савояр выбрал свою судьбу, но твоя судьба, мой мальчик, еще не написана. Сегодня ты не должен был умереть. Разведчики не умирают в бою, они выслеживают свою смерть и сражаются с ней один на один.

      Солнаж сидела на берегу старушки Люгаты и задумчиво ощипывала ромашку. Она лишала цветок лепестков, скорее в силу привычки, чем по причине предметных нежных чувств. Погрузив ноги в воду, она предавалась девическим грезам, приличествующим людям в семнадцатилетнем возрасте.

      – Солнаж! Соланж!

      Соланж знала, что если бы она привстала, то мать, которая до этого развешивала белье, попросила бы сбегать ее в таверну за отцом. Хедвину давным-давно пора было обедать. Высокий берег надежно скрывал девушку, и она даже не пошевелилась.

      – Викли, Викли! Да куда же все мои дети запропастились! –