Экипаж. Александр Митта

вы меня слышите?.. Вижу вас хорошо. Руль высоты внешних повреждений не имеет, но в носовой его части виден какой-то посторонний предмет… На воздухозаборнике среднего двигателя вижу вмятину… Под ним, в верхней части фюзеляжа, трещина длиной около метра и загнут лист обшивки – встречным потоком.

      – Спасибо, – поблагодарил Тимченко и повернулся к своим. – Ну, мастера, слышали?.. Что делать будем?

      Наступила пауза. Все выжидательно смотрели на Скворцова. Помедлив, он сказал:

      – С такими повреждениями мы далеко не улетим. А сесть без руля высоты не можем… Поэтому предлагаю: прорубить гермошпангоут, выйти в хвостовой отсек и проникнуть в канал воздухозаборника. Через него добраться до трещины и попробовать вернуть на место задравшуюся обшивку. Это должно приостановить развитие трещины… Задача рискованная, но, считаю, выполнимая.

      Скворцов говорил громко, сухими четкими формулировками – будто сдавал экзамен нелюбимому преподавателю.

      – Наконец, самое для нас важное и самое трудное – обследовать руль высоты и попытаться устранить неисправность… Этим займусь после трещины…

      Тимченко задумался. Потом, приняв, видимо, решение, спросил все же Ненарокова:

      – Твое мнение?

      Ненароков тоже помолчал, прежде чем ответить:

      – Теоретически возможно. Практически, по-моему, никто этого никогда не делал… Но у нас, Андрей Васильевич, другого выхода нет. Надо пробовать.

      Тимченко удовлетворенно кивнул.

      – Согласен. Попробуй, Валя…

      Скворцов просто задохнулся от злости.

      – Почему он?! Это моя идея, и, в конце концов, это мои обязанности. Я инженер!

      – Приступай, Валентин, – спокойно повторил Тимченко.

      Чтобы Ненарокову выйти из кабины, Игорь должен был отодвинуться вместе с креслом. Но он этого не сделал, не тронулся с места.

      – Андрей Васильевич! Его сдует – вы будете отвечать! – Игорь выкрикивал все, что ему диктовала обида. – Он не знает как. А я знаю! И я должен!.. Андрей Васильевич, я буду жаловаться. Вы из-за личных счетов…

      – Ты где находишься? Ты с кем разговариваешь? – Тимченко был из тех людей, которые, не повышая голоса, умеют придать ему такой напор, что устоять трудно. Не устоял и Скворцов. Он откатился в кресле, пропуская Валентина. А Тимченко продолжал:

      – Да, Ненароков мне больше нравится. У него больше опыта, больше хладнокровия. Он и будет выполнять. А ты пойдешь с ним помогать ему снизу.

      Скворцов и Ненароков рубили заднюю стену туалета пожарными топориками. Заглянувший в дверь пассажир смотрел с тревогой и удивлением, как на месте зеркала возникает безобразная дыра.

      …Тамара ходила по салону, обаятельно улыбалась и спрашивала по-русски и по-английски:

      – Уважаемые пассажиры! Не найдется ли у кого-нибудь лишний свитер, теплая куртка. Очень нужно для экипажа.

      Кто-то неохотно расстался с теплой кофтой (в салоне было одиннадцать градусов), кто-то отдал пончо:

      – Не знаю, подойдет ли…

      А рослая