Екатерина Великая и Потёмкин: имперская история любви. Саймон Себаг-Монтефиоре

артиллерийского дела и «казалось, знал о нем меньше, чем любой школяр», как выразился французский дипломат Дюран, встречавшийся с ним на военных учениях. Позднее он проявил подлинный героизм в борьбе с московской эпидемией чумы [16].

      Орлов с важным видом повсюду ходил за Екатериной, однако не утруждал себя властными распоряжениями и так никогда и не получил той политической независимости, которую в дальнейшем Екатерина предоставит Потёмкину. Несмотря на физическую близость к императрице, Орлов не имел доступа к фактическому управлению страной.

      Итак, Потёмкин стремился произвести на Екатерину впечатление своей дерзостью и умом, и ее пренебрежение этикетом было ему на руку. Однажды он нахально заглянул в салон, где Григорий Орлов с императрицей играли в карты, склонился над столом и принялся изучать карты Орлова. Тот шёпотом велел ему удалиться, но вмешалась Екатерина: «Пусть. Он нам не мешает» [17].

      Возможно, в какой-то момент Орловы в самом деле решили избавиться от Потёмкина, и в эти «опасные времена» спасением для него оказалось вмешательство Никиты Панина [18]. В конце 1762 года Потёмкин в первый и последний раз отправился с поручением за границу: ему нужно было приехать в Стокгольм и уведомить Ивана Остермана, русского посла в Швеции, о смене правящего режима [19]. Обычно именно в Швецию – подальше от императорского двора – отсылали чересчур пылких влюблённых (как произошло с самим Паниным и первым любовником Екатерины Сергеем Салтыковым). Обрывочные сведения о самом начале потёмкинской карьеры говорят нам, что он не сделал никаких выводов из этого «предупредительного выстрела» и неутомимо продолжал скоморошничать на виду у Орловых – пока его наконец не проучили.

      После возвращения Потёмкина Екатерина по-прежнему проявляла живой интерес к своему незаурядному молодому другу. Потёмкин, которого она позже назовёт своим учеником, вовсю пользовался ее великодушием. Однажды, исполняя свои придворные обязанности, он сидел напротив императрицы за столом, и она задала ему вопрос по-французски. Он ответил на русском языке. Когда другой придворный отчитал его за такую невоспитанность, Потёмкин воскликнул: «А я, напротив того, думаю, что подданный должен ответствовать своему государю на том языке, на котором может вернее мысли свои объяснить; русский же язык учу я с лишком двадцать два года» [20]. Таков типичный пример его игривой дерзости, который помимо всего прочего красноречиво свидетельствует о галломании екатерининских придворных. Есть легенда, что Екатерина велела ему выучить французский язык и даже подыскала для него учителя – французского монаха-расстригу, дворянина из Виварэ, который во время Семилетней войны служил в индийском Пондичерри под началом маркиза Дюплекса. Этот жалкий шарлатан по имени Вомаль де Фаж вовсе не был дворянином, а сопровождавшая его «супруга», по всей видимости, была куртизанкой, благодаря чему эти уроки французского определённо оказались занимательными.