Руки, полные пепла. Мэй

древнее и первичнее. Как же не вовремя! Но души не могут ждать. Он затушил сигарету и выкинул в мусорный бак, а потом зашел за угол, где никто не мог его видеть. Гадес прислонился спиной к кирпичной стене, которая крошилась и пульсировала басами из клуба. Он прикрыл глаза и наконец-то стянул перчатки, позволяя свершиться древней магии: мертвые души туманом просачивались в него сквозь поры его кожи, сквозь приоткрытый рот, сквозь подушечки пальцев, сквозь тело, прикрытое черной одеждой. Он позволял им проходить сквозь себя и дальше, где лениво перекатывалась вода Стикса, не знавшего дна. Текущего только вперед.

      Он – Гадес, он – врата.

      Небольшая плата за возможность не торчать постоянно в Подземном мире.

      Мрак рядом с ним соткался в мощного добермана. Он подошел к хозяину и ткнулся широким лбом в его руку. Гадес почесал его между ушами.

      – Ну что, приятель, похоже, я нашел ее.

      2.

      – Я найду тебя…

      Шепчут его пересохшие губы, а тени вокруг клубятся, сжимаются и снова расширяются, эхом повторяя слова: "в Аду, в Аду, в Аду…"

      Какая злая ирония! Они уже в Аду. В Подземном царстве мертвых. И Стикс рядом величественно несет воды дальше, в туманную тьму.

      А владыка Подземного мира, Аид, держит на руках свою возлюбленную жену, Персефону.

      Она умирает.

      И никакие силы в мире не способны ее спасти. Она должна умереть в этом теле – и возродиться в новом. Провести половину человеческой жизни со своей матерью Деметрой, а потом вернуться к мужу. И вручить ему вторую половину жизни. Пока снова не умрет. Пока снова не возродится.

      Аид может только ждать.

      Этот цикл идет веками, но он до сих пор не может привыкнуть.

      До сих пор не научился прощаться.

      И узкая ладошка Персефоны в его руках. Хрупкие девичьи пальцы дрожат, но она старается не показать страха. И пытается улыбаться, касается лица мужа, оставляя на его коже кровавые разводы.

      В этот раз смерть пришла с кровью. Забрала хрупкое, вечно юное тело. И теперь дух Персефоны цепляется за него, но его неминуемо уносит.

      – Я найду тебя… найду твое новое воплощение. Жди меня.

      – Я буду ждать, – шепчет она в ответ. Ей больно, и Аид знает это. Но Персефона не показывает вида. У нее и без того мало времени. – Найди меня. И я снова буду твоей. Всегда твоей.

      Они оба знают, что Деметра не позволит никакого "всегда", будут условия. Но им хочется верить. Каждый раз.

      – Поцелуй меня, – просит Персефона.

      Ее голос будто шелест опадающих лепестков с еще не распустившихся бутонов роз. Ее глаза отражают юность весны и полноводность Стикса.

      – Я буду твоей королевой. Будь моим королем.

      Он целует ее. Чувствует вкус крови и аромат лилий. Привкус гранатовых зерен и пыль рассыпавшихся костей на своих пальцах. Он всегда чувствует смерть. Он и есть смерть.

      И она тоже.

      Она не узнала его.

      Персефона не узнала его.

      И Гадес не понимал, его это больше удивляет? Расстраивает? Печалит? Вызывает