К другим берегам. Сергей Анатольевич Кулаков

холодной водой, в глазах у него потемнело, а уши будто заткнули ватой, сквозь которую доносились глухие, отдававшиеся в горле, тяжелые удары в груди. Саша привалился к деревянному борту лодки, позвал отца пересохшим ртом:

      – Пап, мне плохо.

      Отец бросил весла, сдернул кепку и, пропитав ее морем, повесил сыну на голову, потом зачерпнув грубой ладонью воду, смочил ему лицо. Дурнота медленно отошла, в груди стало холодно. Саша вяло улыбнулся. Отец пошлепал его по ноге, снова стал грести.

      – Это бывает,– сказал он, глядя на бледное лицо сына и налегая на весла.– Солнце голову напекло. Тебе еще повезло. Бывает, без сознания валятся, а ты молодец. Сейчас к скалам подгребу – там есть тень, и искупаться можно будет. Попей воды.

      Саше воды не хотелось. Он глядел на приближающиеся скалы. Скалы становились все выше и выше… Минут через пять одна из них нависла над лодкой высокой стеной. От неё веяло величием, покоем. Та скала, куда правил отец, стояла ближе к берегу. Она напоминала зуб подпорченный морем и временем. Саша уже видел небольшой грот, почти у самой воды и проход к нему. Проход был довольно мелок, но лодка смогла пройти. Вода там была прозрачной. В ней колыхались бурые водоросли, а в небе носились и противно кричали чайки. Отец развернул лодку, подвел ее вплотную к скале, которая в этом месте была едва выше кормы. Саша перелез в прохладу грота, прикрытого сверху массивным уступом. Отец передал ему сумку с едой и бутыль воды, прежде напившись, чтобы остудить нагретое работой тело.

      – Побудь здесь. Искупайся, если хочешь, только осторожно… Я скоро.

      Саша отдал влажную еще кепку. Отец, покрутив веслами, поплыл, а мальчик смотрел ему вслед, пока лодка не скрылась за краем щербатой скалы. Саша убрал сумку и воду подальше, по узкому проходу вышел из грота на небольшую площадку, прижатую к морю. С одного края подъем скалы был очень крутым, а по центру – сначала пологим, а потом выпрямлялся в отвесную стену. Мальчик полез вверх по сыпучему пологому краю и наткнулся на мертвую чайку. Он стоял и смотрел на скелет, выбеленный временем, ветрами, непогодой. Редкие остатки перьев еще держались на белых костях, по которым шустро бегали черные жучки. Мальчик глядел на мертвую птицу – на то, что от неё осталось – до тех пор, пока не подумал: «мне нельзя стоять под солнцем». Повернулся и стал спускаться. Он думал о мертвой чайке, а ещё о том, что неизвестно, сколько она здесь лежит, и сколько будет лежать… белый скелет с остатками перьев и черными, проворными жучками. Стало жалко птицу и себя тоже, ведь он здесь совсем один, и мальчик ощутил тоску среди этих суровых, безмолвных скал.

      В гроте Саша снял одежду, и полез в воду. В этом месте подводная часть скалы близко подходила к поверхности моря, образовав небольшой заливчик. Один край подводной скалы высовывался из воды, образуя подобие рифа, другой – полого уходил вниз, и потом обрывался отвесно, до самого дна. На мелководье шла оживленная жизнь: сновали рыбки, колыхались водоросли, мхи и Саша нырнул туда. Слева от него заспешила в густые водоросли, бойко работая хвостом, зеленоватая рыбка. Мальчик поплыл к выпирающему из воды краю