К другим берегам. Сергей Анатольевич Кулаков

который по-старушечьи, переваливаясь с борта на борт, подошел к пристани.

      На пристань сошли двое мужчин. Один нес рюкзак. Пароходик пустил из трубы тонкую струю белого дыма, попятился кормой в море, развернулся носом к заходящему солнцу, близоруко сверкнув иллюминаторами. Натужно испустив гудок, пароходик торопливо засопел, забурлил водой. Слегка кренясь набок – поплыл, держась левее далекого, темного мыса, оставляя гладкий, светлый след, изогнувшийся на густо-синем покрывале моря, измятом рябью.

      Отхлебывая из стакана вино с полынным вкусом, я следил за пароходиком, пока он не скрылся за мысом. Солнце тоже наполовину закатилось за горы. Стало тихо-тихо… Я подумал о том, что наступила осень, и этот солнечный день – лишь агония упрямого лета. Стал думать о минувшем лете. О том, каким оно было жарким днем и прохладным – а иногда душным – ночами, и что дождей этим летом выпало больше, чем засушливым прошлым летом, и каким оно было долгим, а море – теплым и ласковым, а потом

      Сюжет к рассказу

      Поезд, который привез на юг невысокого, плотно сложенного Панина, расположившегося с комфортом в мягком вагоне, тяжело выдохнув, стал. Панин, навесив на плечо складную сумку-гардероб, вышел и пошел своей поспешной походкой жителя столицы, под мелким февральским дождем, к остановке такси.

      Мокрая дорога к побережью была пустынна. От скучного вида темных, мшистых, округлых гор, клонило в сон. Проехали перевал. Стали спускаться по извилистому асфальту шоссе. Окрестности затянули косматые дождевые тучи. Панин, вразрез со своим сонным, нахмуренным видом, думал о приятных вещах: о своей, только что вышедшей книге; о сумме денег, которую ему должны выплатить за эту книгу (часть суммы он получил в прошлый вторник); о своем предстоящем недельном отдыхе у моря, который намечено было провести в полнейшем праздном существовании…