Любовь и так далее. Джулиан Барнс

либо единственно возможный способ существования.

      – Старина Оливер – все тот же! – восхищенно хохотнул он.

      – А вот это, – нашелся я, – вопрос не только философский, но и физиологический. – И прочел ему краткую импровизированную лекцию насчет кинетики обновления клеток и вероятной пропорции оливеровских тканей, сохранившихся от артефакта, который мельком видел мой собеседник сколько-то тысячелетий тому назад.

      – Я тут подумал: хорошо бы встретиться.

      И только в этот миг до меня дошло, что он не фантасмагорическая эманация моего утреннего настроения и даже – ненадолго признавая «мир» таким, каким он видится многим, – звонит мне отнюдь не по межгороду. Стю-беби… мой пузанчик Стю… вернулся в город.

      6

      Да так… Стюарт

      СТЮАРТ: Похоже, Оливера ошарашил мой звонок. Ну, я считаю, ничего удивительного. Звонящий всегда больше задумывается о личности вызываемого абонента, чем наоборот. Некоторые имеют привычку, набрав номер, говорить: «Привет, это я» – как будто в целом мире существует одно-единственное «я».

      Прошу прощения, это немного не в тему.

      Оправившись от первого потрясения, Оливер спросил:

      – Как ты нас вычислил?

      Немного поразмыслив над таким вопросом, я ответил:

      – По телефонному справочнику.

      Чем-то мой ответ его рассмешил, и он захихикал, точь-в-точь как прежде. Это были смешки из прошлого, и очень скоро я к ним присоединился, хотя, в отличие от него, и не усматривал в этой ситуации особого комизма.

      – Старина Стюарт все тот же, – выдавил он наконец.

      – Отчасти, – сказал я, подразумевая: не спеши с выводами.

      – Это как? – Характерный оливеровский вопрос.

      – Ну, прежде всего, поседел.

      – Неужели? Кто это утверждал, что ранняя седина – первый признак шарлатана? Один из остряков и щеголей. – Он стал сыпать именами, но у меня не было желания выслушивать весь список.

      – Кем только меня не называли, но обвинение в шарлатанстве явно беспочвенно.

      – Ах, Стюарт, это же не о тебе лично, – сказал он, и я, пожалуй, ему поверил. – Такое обвинение, брошенное в твой адрес, не выдерживает никакой критики. Оно дырявое, как дуршлаг. Хоть процеживай в нем…

      – Как насчет четверга? Просто до этого меня не будет в городе.

      Он сверился с несуществующим ежедневником – я без труда распознаю такие уловки – и нашел для меня окно.

      ДЖИЛЛИАН: Прожив с человеком некоторое время бок о бок, всегда понимаешь, если он недоговаривает, верно? И точно так же распознаешь, когда он не слушает или вообще предпочел бы уйти в другую комнату… и еще много чего.

      Меня всегда умиляло, как Оливер копит новости, чтобы со мной поделиться, и заходит издалека, совсем по-детски, неся их перед собой в ладонях. По-моему, в этом отчасти проявляется его натура, а отчасти – нехватка впечатлений. Но одно я знаю наверняка: Оливеру хорошо удалась бы роль успешного человека; как ни смешно это звучит, она бы его ничуть не испортила. Я действительно так