Птицы дождя. Кларисса Гоэнаван

ты плачешь?

      – Нет, что ты. – Она вытерла лицо рукой. – Я не плачу.

      – Что случилось?

      – Ничего.

      Я сжал кулаки.

      – Это все он виноват, да?

      Она не ответила и продолжала плакать. Я пошел к себе, оделся и уже подходил к двери, когда сестра схватила меня за руку.

      – Ты куда направляешься? – спросила она.

      – Хочу разыскать господина учителя, – ответил я. – Я заставлю его извиниться.

      Она опустила голову.

      – Рен, он не сделал ничего плохого. Это была моя затея, и я ни о чем не жалею. Извиняться никому не надо, так что, пожалуйста, не усложняй ситуацию. Она и так сложная.

      Я попытался выдернуть руку, но сестра крепко стиснула ее. Даже удивительно, откуда у нее взялась такая сила. Ведь она была ненамного крупнее меня.

      Мы стояли возле двери и молчали. Никто из нас не проронил больше ни слова. В теплой летней ночи громко звенели цикады.

      – Отпусти мою руку, ладно? – сказал я наконец. – Я никуда не пойду.

      Сестра разжала пальцы, вернулась на кухню, села за стол и закрыла лицо руками. Она не издавала ни звука, но ее плечи сотрясались.

      Что мне надо было сделать? Обнять ее за плечи? Это было бы неловко, и я так и не решился.

      В ту ночь она выплакалась, по-моему, за несколько лет. Я никогда прежде не видел таких ее бурных слез, даже когда она смотрела телесериалы.

      Когда лучи солнца проникли сквозь щели между тяжелыми бархатными шторами, она вытерла лицо и спросила, сколько времени.

      – Четверть шестого, – ответил я, взглянув на часы за ее спиной, и тоже спросил, пародируя ее обычный вопрос: – Скажи мне, ты узнала что-то новое?

      Она грустно улыбнулась.

      – Я узнала, что он курит «Семь Звезд».

      – Ты ненормальная, – сказал я, – или тупая, или то и другое вместе. Ненормальная и тупая.

      Сестра расхохоталась. По ее лицу я понял, что она была и грустна и счастлива одновременно.

      Она встала на ноги и потянулась.

      – Приготовить тебе завтрак?

      – Да, пожалуйста, – ответил я, радуясь, что эта ночь подошла к концу. – Только постарайся, чтобы он был вкусным. Из-за тебя я страшно не выспался.

      Сестра рассмеялась и приготовила омлет «омурайсу». Она нарисовала на нем кетчупом смеющуюся рожицу, и эта картинка помогла мне благополучно закончить начальную школу и не побить учителя математики.

      Я знал, что господин Цуда больше не встречался с моей сестрой. Сомневаюсь, что он знал о ее отъезде из Токио, не говоря уж о ее смерти. Возможно, он даже не вспоминал о ней. Но все же сигарета «Семь Звезд» принесла мне странное утешение.

      Сигарета выгорела лишь наполовину. Бросивший ее человек был тут недавно. Я огляделся по сторонам, но никого не увидел.

      На другой стороне долины стояли ряды современных двухэтажных домов. Безликие и компактные, с четырехскатными крышами и каменными стенками вокруг сада, они лишь отдаленно соответствовали традициям японской архитектуры.

      Я представил