Город клинков. Роберт Джексон Беннетт

быстренько выуживает из сумки папку и вручает ей.

      – Вот инструкции касательно вашей поездки. Обратите внимание на дату и время отправления. Полагаю, что по крайней мере часть времени мы будем путешествовать вместе. Смею надеяться, что через три недели я вас снова увижу, генерал.

      – Ура.

      Мулагеш принимает папку. И тут же печально горбится:

      – Питри, говорят, мудрость приходит с возрастом. Так почему же я продолжаю раз за разом ошибаться?

      – Я… боюсь, я недостаточно компетентен, чтобы ответить на ваш вопрос…

      – Ну ладно. Ты, по крайней мере, честен со мной.

      – Могу ли я обратиться к вам за одолжением, мэм? Мне нужно вернуться в Галадеш, чтобы уладить кое-какие дела, но, учитывая сегодняшние происшествия, я…

      И он многозначительно смотрит на ее коллекцию холодного оружия.

      – Что-нибудь на дорожку? Чтобы без проблем до порта дойти, да?

      – Я ошибочно предполагал, что Джаврат – цивилизованное место.

      Мулагеш насмешливо фырчит:

      – Я тоже так… ошибочно предполагала. Так, дай-ка я тебе выдам какую-нибудь штуку, страшную снаружи, добрую внутри, а то ты ненароком поранишься.

      – Я прошел курс молодого бойца, когда получил назначение в мирградское посольство!

      – Я знаю, – кивает Мулагеш. – Этого-то я и боюсь. Фиг его знает чему они тебя научили, разве что как ловчее ногу себе отстрелить.

      Питри смиренно кланяется, когда Мулагеш встает и, чеканя шаг, скрывается в каком-то темном углу, где начинает рыться. А ведь она всегда так ходит – словно на плацу марширует…

      Как только генерал разворачивается спиной, Питри хватает смятое в комок письмо. Это, конечно, безобразное превышение полномочий, не говоря уж о том, Шара ему доверяет, а он… Ну, извините, плохонький из него шпион… хотя чего это он, он вообще ведь не шпион!.. И Питри сразу становится легче на душе.

      Развернув письмо, он таращится на строчки.

      – Чего-о-о?.. – вырывается у него.

      – Чего-чего? – откликается Мулагеш из соседней комнаты.

      – Н-н-ничего! – И Питри моментально сминает письмо обратно в комок и кладет на кухонный стол.

      Мулагеш возвращается с огромным длинным мачете.

      – Уж не знаю, для чего его использовал прежний хозяин, – говорит она. – Может, тиковое дерево рубил. Но если сейчас им можно разрубить подтопленное масло, я буду удивлена, не скрою.

      Она вручает ему железяку и провожает до двери.

      – Значит, через три недели, да?

      – Именно. Через три недели.

      – Тогда у меня есть еще три недели, чтобы пожрать, – говорит Мулагеш. – Вряд ли на Континенте вдруг взяли и научились готовить дим-самы и рис… И вот еще что…

      И она прижимает руку к животу:

      – Я уж думала, с капустой навсегда покончено…

      Питри прощается с ней и идет вверх по склону холма. Оборачивается. Какая же у нее все-таки жалкая хибара, и весь песок вокруг битыми и пустыми бутылками усеян…

      Хотя раньше ему никогда не приходилось участвовать в настоящей спецоперации – ну разве