Люди идут по дороге. Сергей Владимирович Киреев

кочка,

      Поросший мхом замшелый серый пень?

      Вокруг пустого места оболочка?

      Какая-то иная хренотень?

      Коней в пальто в природе не бывает,

      И, значит, он уже не конь в пальто,

      И тут вопрос резонный возникает:

      Он кто, в конечном счёте? Да никто.

      А почему так вышло? Потому что в старину

      Буржуазия внаглую дербанила казну,

      И до сих пор в пуху у ней всё рыло.

      На шару, на халяву ей – одёжа, скарб и снедь,

      Я так скажу, ребята, что халява – это смерть,

      Она и Женьку нашего сгубила.

      Он из Лондона прибыл, небритый, сутулый,

      Он теперь здесь, у нас свои грядки скребёт,

      Он в Заречье живёт, на окраине Тулы,

      Я работать его пригласил на завод.

      Я директором стал, как-то так оно вышло,

      Я сказал: «В тех. отдел, например, приходи.

      Если мозг из башки твоей время не выжгло,

      То чего там? Дерзай! Только в оба гляди.

      Игорёк Шепетовский у нас там начальник,

      Если что, он отвесит таких звездюдей,

      Так за милую душу начистит хлебальник,

      Что душе станет тошно. Но ты не робей.

      Вычисляй в чугуне фосфор, марганец, серу,

      Напрягай организм изо всех своих сил —

      Засыпной аппарат изучи, для примеру».

      И Женёк отказался: «Я всё позабыл».

21

      А что же Вовка? Да примерно то же,

      Такая же история почти.

      Мусолить здесь её – себе дороже.

      Кто дочитал досюдова – прости.

      Читатель – он вообще не очень склонен

      Терять в простом сюжете стержень, суть,

      Он хочет с книжкой в тапках на балконе

      Сидеть, жевать, курить и в ус не дуть.

      И ладно, жуй себе. А что? Нормально.

      Но я про Вовку кое-что скажу:

      Мудила он, конечно, капитальный,

      Хотя и до сих пор я с ним дружу.

      Он, если вкратце, всё-таки поднялся

      С тех пор, как его Женька бортанул, —

      Не загулял, не запил, не сломался,

      Не бил в набат: спасайте, караул!

      А дальше – ровно то же, что у Женьки:

      Суды-муды, развод, прощай, семья!

      Такая же дележка, те же деньги,

      И даже, вон, та самая судья.

      Мне фотку её факсом Вовка скинул.

      Он некий в голове имел пробел —

      Он сунуть ей хотел серьёзный стимул

      В конверте. И за это чуть не сел.

      Она на этот раз была значительно мрачней:

      «Любовь мертва. Аминь! И я не буду больше в ней

      Копаться, как паталогоанатом!»

      Она взяла и отписала Ольге всё, чего могла —

      Всё, что у Вовки было, вот такие вот дела.

      Эх, жаль, ребята, не было меня там!

      Он пришёл на завод к нам, как после наркоза,

      Будто все эти годы проспал крепким сном.

      А теперь он у нас – машинист тепловоза,

      Он по рельсам тягает ковши с чугуном.

      Девяностые кончились. Жалко. А то бы

      Быть бы Вовке министром железных дорог,

      Мы б собрали деньжат и сказали бы: «Пробуй!»

      Он