Люди идут по дороге. Сергей Владимирович Киреев

что-то спутав, сам орал, поддатый,

      Каким-то силам вражеским грозя:

      «Пока она, мол, вертится, земля-то,

      Возьмёмся, типа, за руки, друзья!»

      Ну что тут скажешь? Жизнь была прекрасна!

      Пожалуй, я тогда поэтом стал,

      И не сказать, чтоб так уж ежечасно,

      Но ежедневно Пушкина читал —

      Не то, чтоб я учился – я и сам мог всех учить —

      Так думал я в то время – как стихи писать, как жить,

      И к Женьке с Танькой в гости заявлялся,

      Я Пушкина читал им, да и раннего себя,

      Молчать в тени титанов, тихо в тряпочку сопя,

      Я, Бог меня простит, не собирался.

      Не сказать, чтобы так уж ко всем недотрогам

      Женька ключ мог найти, а к Танюхе сумел.

      А ещё они зайца прозвали Ван-Гогом —

      Был такой, тоже с ухом проблемы имел.

      Что за ключ? Так себе. Раз в неделю за плечи

      Таньку мог приобнять он, и всё, и сиди!

      «Я культурная, Жень, сделай шаг мне навстречу,

      По музеям сначала меня поводи!

      Я, вообще-то, из тех, кто Бетховена, Брамса

      Может слушать часами в течение дня.

      Я тебе, так и быть, в полном смысле отдамся,

      Если внутренний мир твой устроит меня!»

      Он её вывозил на природу родную.

      «Храмы, Русь, красотища, гляди, нету слов!» —

      Он шептал ей, и в книжку свою записную

      Заносил с умным видом размер куполов.

4

      Он даже глубже удочку забросил,

      Он пригласил Танюху под Рязань

      На фестиваль фольклора и ремёсел,

      В какую-то лесную глухомань.

      Там местные умельцы из соломы

      Связали Таньке зайца на заказ,

      Чтоб веселей жилось тому, другому,

      Которого когда-то Женька спас.

      Она там от упадка излечилась,

      Превозмогла в душе тоску и дрожь,

      Плясать под балалайку научилась

      Хоть «Барыню», хоть всё, чего ты хошь!

      Профессорша в притопах и прихлопах,

      Она потом впадала в буйный гнев:

      «Они там бездуховные в Европах! —

      Кричала нам, от водки одурев, —

      Деньгу-то загребает, так уж вышло,

      Любой поющий в телеке герой,

      Но нету ни мелодии, ни смысла

      В культуре ихней западной гнилой!»

      Она вокруг осматривалась зорко:

      Тут до хрена просторов-то родных!

      Не надо нам Парижев и Нью-Йорков

      И Лондонов не надо никаких!

      И, как цветок на стебле, у Танюхи голова

      Тряслась. Женёк поддакивал: «Танюха, ты права,

      Высокий слог и стиль не по плечу им!

      У них культур-мультур – сплошной осадок и отстой,

      У нас же всё великое – и Пушкин, и Толстой!

      Танюх, ну что мы врозь-то всё ночуем?!»

      И Танюха сдалась. Свадьбу скромно сыграли.

      Так же скромно прожили потом десять лет

      В коммуналке с клопами – ну, хоть не в подвале.

      Вроде всё ничего. Жаль, детей только нет.

      И ба-бах! – вот они, девяностые годы!

      Женька сразу смекнул: