Люди идут по дороге. Сергей Владимирович Киреев

французские за свободу пил,

      Как-то в кабинете он, сидя в мягком кресле,

      Винную коллекцию для меня открыл.

      Там богема всякая

      В холле тусовалась,

      Стакана́ ми звякая,

      К папе не совалась.

      Он со мной беседовал

      По своей программе:

      «Шевели, – советовал, —

      Головой, мозгами!

      Вот я на покой уйду – не сейчас, не сразу, —

      После свадьбы Валькиной, надо ж погулять,

      А тебе, как зятю, я все свои заказы,

      Дело жизни думаю в руки передать!»

      Он допил «Бургундское», закусил бананом:

      «Ну чего, к гостям пойдём, хватит уж скучать,

      Ознакомим публику с перспективным планом,

      Кто кого тут вскорости будет замещать!»

      Я уже, как лодка, плыл,

      По волнам, по морю,

      Я с богемой водку пил

      И о вечном спорил.

      И в пылу полемики

      На восьмой рюмашке

      Я у академика

      Попросил отмашки.

      Мол, чего растрачивать время вхолостую?

      Все, вон, тут великие, каждый – царь и бог;

      Можно, я чего-нибудь тоже нарисую?

      Надо ж как-то с обществом строить диалог!

      Он кивнул, и сразу же, будто ждал, поди ты! —

      Брат его двоюродный дал мне чистый лист —

      Тоже живописец он, битый-перебитый,

      Отовсюду изгнанный абстракционист.

      За окошком на реку

      Снег летел пушистый.

      Я налил стопарика

      Абстракционисту:

      «Грош цена эстетике

      Самой разной масти,

      Если в ней конкретики,

      Силы нету, страсти!»

      Звёзды в небе мутные тлели, как окурки,

      И уже сама моя вывела рука,

      Как Чапай на лошади едет в чёрной бурке

      И рубает шашкою банду Колчака.

      Или, там, Деникина, не один ли хрен-то?

      Млечный путь ещё я там вставил в свой сюжет —

      Он оплёл галактику пулемётной лентой,

      Мол, у революции и конца-то нет!

      Он там вроде хобота

      Из-за леса вылез, —

      Гости все от хохота

      На пол завалились.

      Даже диктор в телеке,

      Мне казалось спьяну,

      Рухнет от истерики

      Прямо к нам с экрана.

      Кто-то, лёжа, пятками в стену барабанил,

      У папаши в горле, вон, рёв какой-то, свист,

      И в углу стремительно под шумок дербанил

      Винную коллекцию абстракционист.

      Валька мне из комнаты знаки подавала:

      «Ну чего, хорош уже, подходи давай!»

      Сколько ни ласкай её, всё ей будет мало,

      У неё энергия хлещет через край!

      Я от той энергии,

      Будто в жар и пламя,

      Падал, брошки-серьги ей

      Покупал с камнями.

      И, сгорая заживо,

      Я, слегка поддатый,

      На неё просаживал

      Сразу пол-зарплаты.

      Это так, отвлёкся я, ну, а тут – о, чудо! —

      Валькин папа водки мне полный ковш налил

      И сказал: «Неважно мне, кто ты и откуда,

      Важно,