Опыт моей жизни. Книга 2. Любовь в Нью-Йорке. И.Д.

русские – восторженные, как дети! – говорит Таня, опять же по-английски. – Ваши фигуристы проиграли только потому, что переборщили с драматизацией. Вечно вы, русские, смакуете трагедию и страдания! Даже в танцах русские умудряются изображать глубокие страдания!

      Вот какие разговорчики у родных сестер: а вы – русские… а вы – американцы… Я навсегда останусь русской, а она теперь – американка. Тане скоро тринадцать лет. Она растет совсем мне чужая.

* * *

      «Грачи прилетели!»… Саврасов… Как сейчас помню картину весеннего дня, эти краски пробуждающейся жизни, это такое, чисто русское, настроение… Касается воспоминание души… и улетает!

* * *

      И почему, собственно, ты исключила для себя всех американцев? Что за однобокость такая? Просто даже ограниченность. Упрямство. Каприз. Ты познакомься, сделай хотя бы попытку понять их, этих кажущихся тебе чужими и далекими, американцев! Попробуй! Нужно с разных сторон подходить к тупикам.

* * *

      Вышла на улицу: народ так и кишит, старые, молодые, черные, белые, арабы, индусы, пуэрториканцы, русские, поляки. Все куда-то бегут, и у всех – лица, как у зомби. Такое равнодушие и отсутствие на всех лицах, что порой охватывает сомненье: если облить себя бензином и поджечься в знак протеста, от отчаянья, чтобы хоть на минуту получить чье-то неравнодушие, чей-то участливый взгляд, заметит ли кто-нибудь, приостановится ли на минутку? Здесь никому ни до кого нет дела, а такие запутавшиеся и сбившиеся с пути, как я, умирающие от одиночества ходят в офисы к психотерапевтам. Получают тепло и участие живого человека за деньги или если оплачивает медикейд.

      Подошла к киоску. «Русская жизнь». Нет, не буду больше покупать русскую газету: это уже столько раз было… «Daily news». «Village voice». «Time magazine».

      А может, и вправду, попробовать с американцами?

      Принесла газеты домой. Открыла «Daily News». На первой странице сногсшибательная новость! Мать зажарила в духовке своего грудного ребенка. Уложила на противень, помазала противень растительным маслом, обложила его яблочками, орешками – и в духовку. Зажарила, как гуся, до румяной корочки.

      Мне трудно описать, свои реакции на подобные публикации. Здесь, наверное, уместнее всего, оставить без комментариев.

      Передергиваясь физически и морально, бросила газету в мусор. Долго сидела, прежде чем решилась открыть журнал «Тайм». Наконец, как прыжок в холодную воду, набралась мужества, открыла первую страницу.

      Открыв «Тайм», я почувствовала облегченье. Никаких травмирующих сообщений, никаких страшных заголовков крупным шрифтом я не прочла, потому что все было написано таким мелким шрифтом и так много текста было впихнуто на страницу, что я вообще ничего прочесть не могла. Бросила, как нереальную задачу. «Тайм» пока не для меня. Облегченье: остается еще надежда, что не все так плохо.

      Раскрыла «Village Voice». Отделы: политика, бизнес, искусство… Ли-те-ра-ту-у-ура! Вот это моя газета! Здесь хоть признают право литературы и искусства на существование. Пока листала, мои руки покрылись какой-то черной, как смола, гадостью. Что