Слово закона. О магах и людях. Артём Останский

отступники. Но… это мы, нет, я допустил ошибку. Посчитал за обычный подвал. Пренебрег осторожностью. Мы оставили это место напоследок. Увидели свет из щелей, двери были заперты. Я приказал ему. – Сержант кивнул на мертвого Кожника. – Приказал вынести ее. Печать. Ублюдок оказался хитер. Видать, ждал нас. Кожник выбил дверь. Ветер взялся из ниоткуда. Я даже сообразить не успел: его просто понесло вниз, а там… откуда-то сверху на него обрушился этот… ветер – острый, что тысяча лезвий. Бедняга даже кольчугу не успел активировать. А я за ним… У вас что было? Чем вы, бездна меня забери, там занимались?! Почему так долго?

      Сержант задержал взгляд на поломанной маске Вилена. Две темные, пронзительные точки, выглядывающие из разрезов маски, то цеплялись за места надлома, то впивались во взгляд Вилена. Надо сказать, Вилен никогда не умел скрывать чувства. Подавлять? Без труда. Но переживания всегда оставляли некую тень на его безэмоциональном лике, а быть может, его выдавали глаза. Недаром говорят: глаза – зеркало души, а Вилен никогда не был силен в лицедействе. Казалось, цепкий взгляд Сержанта читает всю картину недавнего происшествия.

      – Ладно, – прохрипел он и мягко похлопал Вилена по плечу. – Всех ликвидировали?

      – Без исключения, – подтвердил Рубака.

      – Морда, – ткнув пальцем в Вилена, сказал Сержант. – Иди, осмотри столы. Эта тварь жгла какие-то бумаги, возможно, что-то не выгорело. Потом надо в ратушу. В таких городах там даже ночью кто-то должен дежурить. Нужно сообщить об утрате вэяра, и чтоб в цитадель весточку отправили. А… – болезненно выдохнул он. – Еще проверить, все ли подохли. Но ты прав, сначала к врачевателю… не хочу помереть от обескровия. Скверная смерть. И да… надо бы нашего брата с собой забрать. Негоже телу магистра здесь валяться.

      Пока Сержант говорил, Вилен перебирал огарки каких-то книг, сметал пепел, откидывал недогоревшие тряпки, осколки стекла. Нетронутыми остались комплект каких-то металлических пластин с синеватым отливом, золотая гравированная чернильница, кольца и амулеты с оправками под камни, и величиной с булавочную головку кристаллик, невиданный доселе Виленом. Яркий, с беловатой желтизной, отдаленно напоминающий смесь горного хрусталя и алмаза, он переливался легкими оттенками голубого, лаймового и малинового в зависимости от угла падающего света. Помня о том, с чьими вещами имеет дело, Вилен опасался дотрагиваться до чего-либо из этого.

      Подошел к нетронутому огнем шкафчику, открыл. Множество полок – и все пустовали. «Видимо и правда, ждал, – мысленно рассудил Вилен. – Заблаговременно подготовился. А пожар на столе – пыль в глаза».

      – Ну? – вопросил Сержант.

      – Ничего нет. Один пепел и какая-то ерунда, – отозвался Вилен.

      – Ерунда не ерунда, а найди, куда можно сложить все найденное. Отнесем это в цитадель – там уж разберутся, ерунда это или нет.

      Из-под шкафа выпирал уголок грязно-серой ветоши. Резким движением