Патриарх Тихон. Крестный путь. Владислав Бахревский

новых времен, первый из священства.

      Смерть гуляла по России, как в кабаке. В Севастополе матросня перебила адмиралов и офицеров – шестьдесят два покойника.

      Убивали казаки, убивали казаков…

      А власть посыпала страну декретами.

      28 декабря в полночь часовую стрелку перевели на один час назад. Восстановили естественное исчисление времени.

      31 декабря газета «Дело народа» опубликовала проект Декрета об отделении Церкви от государства.

      Тихон готовился к новогодней проповеди в храме Христа Спасителя. Новый год – новые чаяния. Собирался сказать о единении. Было свежо горькое чувство обиды на грузинских епископов. Только что отправил им послание. Нет бы поддержать Российскую церковь в ее беде, куда там! Поспешили отделиться.

      Секретарь вместе с газетой принес указ об утверждении епископа Аляскинского Александра (Немоловского) временным управляющим Алеутской и Северо-Американской епархией. Правящий архиепископ Евдоким (Мещерский) возвращался на родину.

      Тихон взял газету.

      – Вот уж воистину – с Новым годом!

      Секретарь ждал, пока святейший вчитается в текст декрета. Спросил после долгой паузы:

      – Что будем делать?

      Тихон медленно отложил газету на самый край стола:

      – Молиться.

      В лице невозмутимость, в глазах покой, но приготовленное почти слово новогоднего приветствия кинул в корзину.

      Вошел келейник с саквояжем для облачения.

      – Еду служить в Марфо-Мариинскую обитель, – сказал Тихон секретарю.

      Во главе обители стояла великая княгиня Елизавета Федоровна, родная сестра царицы. Тихона провели в ее келию.

      – Простите, святейший! – Настоятельница опустилась на колени перед патриархом. – Не встретила вас. Посмотрите на меня, я опухла от слез. Благословите! Благословите!

      Тихон благословил.

      – Что стряслось?

      Елизавета Федоровна подала газету.

      – Это же ограбление! Все, что построено нами, – принадлежит народу, все имущество, даже священные сосуды, – тоже достояние народа.

      – Пока что проект… – Тихон тяжело вздохнул. – Впрочем, они быстрые.

      – Если все это, – Елизавета Федоровна обвела пространство келии руками, – народное, надо обратиться к народу.

      – Ленин и Троцкий – не народ, как не был народом любимец масс Керенский, но именно эти люди вершили и вершат судьбы миллионов. Думаю, слушать нас не будут, а на крестные ходы выставят пулеметы… Но молчать, конечно, мы не станем. Пить чашу – так до самого донышка.

      – А знаете, кто готовит Декрет о свободе совести? Иудей Рей-снер. Сведения у меня точные и самые свежие.

      – Рейснер? Как не знать. В Вильне лекции читал, славил гений Израилева племени. Я его даже защищал… Это беда.

      – Святейший, в Москве все теперь вспомнили о юношеском стихотворении Лермонтова. – Елизавета Федоровна взяла томик полного собрания. – Предсказание…

      Настанет