Патриарх Тихон. Крестный путь. Владислав Бахревский

четырех копеек.

      Главою вооруженных сил назначен Крыленко (товарищ Абрам). Корнилов и Деникин из ставки в Быхове бежали.

      Всем послам – отставка.

      Тихон осторожно сложил газету, убрал с глаз.

      Все, что осталось от старой, от неубитой пока что жизни, потянется за спасением к патриарху, а вся сила патриарха – в предании да в имени.

      Открыл Псалтырь. Прочитал: «Боже! Будь милостив к нам и благослови нас, освети нас лицем Твоим, дабы познали на земле путь Твой, во всех народах спасение Твое. Да восхвалят Тебя народы, Боже; да восхвалят Тебя народы все».

      Открыл Екклесиаста: «И обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым – победа, не мудрым – хлеб… и не искусным – благорасположение, но время и случай для всех их».

      Не находя себе места, взял альбом. Держал в руках, не трогая застежек. Вспомнилось, как шли с отцом в Торопец с кордона. Попали в дождь, но лужи были теплые, земля теплая…

      – Вот и шагаю с той поры. Через Америку до Москвы дошел.

      Отложил альбом. Снова взял Библию. Открылось на Иезекииле: «И увидел я, и вот, рука простерта ко мне, и вот, в ней книжный свиток. И Он развернул его передо мною, и вот, свиток исписан был внутри и снаружи, и написано на нем: “…плач, и стон, и горе”. И сказал мне: сын человеческий! съешь, что перед тобою, съешь этот свиток, и иди, говори дому Израилеву…»

      – Господи! – Тихон закрыл глаза. – Я Твой слуга.

      И опять взял альбом, смотрел на отца, на мать… Захотелось в Торопец, к нянюшке Пелагее… Где он, тот осколок изразца, который был его драгоценностью…

      Шумно, распаленно вбежал в комнату келейник Яков Полозов. Тихон, будто придавленный рухнувшим потолком, поднялся старчески тяжело.

      – Благословите, святейший! – Яков опустился на колени.

      – Я так и знал! – В голосе ни радости, ни отчаяния. Положил на стол альбом, который все еще держал в руках. Благословил Якова.

      В кабинет один за другим входили примчавшиеся с радостной вестью.

      – Скороходы! – говорил Тихон, поглаживая панагию. – Ах, скороходы!

      – Ваше святейшество поздравлять идут! – сообщили очередные гонцы.

      – Ваше преосвященство, – поправил Тихон. – Мой Иерусалим пока что за холмами.

      Всем примчавшимся прильнуть к славе достойнейшего стало неловко за суетность, виноватыми себя почувствовали. Лицо избранника Господа было покойно, в глазах тихое ласковое смирение, а пожалуй что и обреченность.

      Прибыли архиереи. Тихон вышел к ним. Митрополит Владимир объявил:

      – Преосвященнейший митрополит Тихон, священный и великий Собор призывает твою святыню на патриаршество богоспасаемого града Москвы и всея России.

      – Благодарю, приемлю, коли суждено мне, недостойному, быть в таком служении, – ответил Тихон.

      Приветственную речь сказал Антоний (Храповицкий):

      – Ваше избрание нужно назвать по преимуществу делом Божественного промысла по той причине, что оно было бессознательно предсказано друзьями юности, товарищами вашими по