Прежде чем мы стали чужими. Рене Карлино

В конце мы сорвали краткие аплодисменты, но Порнсайк со сложенными на груди руками вышел вперед и застыл как статуя.

      – Ну что же, круто. Может быть, вы вдвоем сможете выступать на улицах. Видит бог, в Нью-Йорке так не хватает уличных музыкантов.

      Я ничего не ответила, потому что я и так ходила по тонкому льду, но Татьяна начала:

      – Профессор Порн… сайк… – Я зажала рот рукой, чтобы не прыснуть в голос, но Тати с каменным лицом продолжала: – Мы просто немного запутались…

      Он несколько секунд кряду покивал, как неваляшка.

      – Хорошо. Я все равно сегодня не в настроении. Все свободны. Позанимайтесь самостоятельно в парке, подышите свежим воздухом. Мы вернемся к этому в следующий раз.

      Я потянулась за чехлом, открыла его и успела порадоваться свободе пару секунд, но вдруг почувствовала, что Порнсайк снова навис надо мной:

      – Кроме тебя, Грейс. Пожалуйста, задержись.

      Я застыла на стуле, прилипнув взглядом к его бежевым кроссовкам. Где-то внутри у меня заныло нехорошее чувство – интересно, он дождется, пока все уйдут, прежде чем начнет приставать ко мне со своими предложениями.

      Скрестив ноги и обхватив себя руками за плечи, я сидела на холодном железном стуле и ждала, пока вокруг собирались уходить все остальные. Тати обернулась и безучастно посмотрела на меня. Собирая свои рыжие кудряшки в хвостик, она спросила шепотом:

      – Чего он от тебя хочет?

      – Понятия не имею, – пожала я плечами.

      – Хотите с Мэттом куда-нибудь закатиться сегодня? Брендон хотел пойти выпить.

      – Почему ты всегда считаешь, что я буду с Мэттом? Мы с ним не пара.

      Она закатила глаза:

      – Знаю, знаю. Вы не пара. Но я считаю, что ты будешь с Мэттом, потому что вы везде ходите вместе.

      – Вообще-то мне надо заниматься. Я никуда не пойду. А Мэтт может делать что хочет.

      Казалось, все вокруг считали нас с Мэттом парой. Мне надо было подавать документы на следующую ступень обучения. Это было логичным шагом моей карьеры. Но когда дело доходило до Мэтта, я теряла всякую силу воли. Мне хотелось проводить с ним каждую секунду, а из-за этого страдали мои оценки. Я понимала, что из-за этих глупостей могу лишиться всех ведущих партий.

      – Может, вы с Мэттом наконец потрахаетесь и всем будет проще?

      В этот момент к нам подошел Порнсайк.

      – Татьяна, я должен заметить – просто счастье и прямо чудо, что твоя грубость не отражается на твоем мастерстве.

      Порнсайк всегда нес что-то такое про мастерство. Татьяна была фантастически талантливым музыкантом, но как только она откладывала скрипку в сторону, ничего классического в ней не оставалось. Она вся, до кончиков башмаков, была грубоватой девушкой из Джерси.

      – Спасибо, проф, я сочту это за комплимент. Пока, Грейс. – Она подхватила свой скрипичный чехол. Выходя из зала, она крикнула через плечо: – Приходите с Мэттом вечерком, как потрахаетесь.

      Порнсайк смотрел на меня в упор безо всякого выражения.

      – Пойдем пройдемся?

      Я решила,