Прежде чем мы стали чужими. Рене Карлино

из кафе, Татьяна с Брендоном попрощались и отправились в кино.

      – У тебя классные друзья, – сказал я.

      – Ага. Они не могли оторваться друг от друга весь вечер. Думаю, им хорошо вместе.

      – Слушай, прежде чем мы зайдем в метро, у меня есть одна идея. У меня тут цветная пленка, – сказал я, показывая на камеру. – Я хочу кое-что попробовать.

      Я схватил ее за руку и подтащил к пролету бетонной лестницы пешеходного моста. Движение на шоссе под ним было плотным и быстрым. Я поставил Грейс возле одной стороны лестницы, и начал устанавливать камеру на перилах с другой стороны. Огни проезжающих машин подсвечивали Грейс сзади, четко выделяя ее силуэт. Подол розовой ночнушки тихонько трепетал на ветру.

      – Я выставлю таймер, перебегу и встану рядом с тобой. Смотри направо, в камеру, и не двигайся. Спуск сработает очень медленно, потому что выдержка большая. Постарайся стоять неподвижно, как только можешь.

      – Что ты хочешь сделать? – спросила она, наблюдая, как я выставляю камеру.

      – Огни машин позади нас будут не в фокусе, потому что машины едут, но, если мы будем стоять неподвижно, нас будет четко видно, и здания позади нас тоже. Должно получиться здорово. Я ставлю таймер на десять секунд. Ты услышишь, как он щелкает все быстрее, а потом сработает спуск, и вот тут мы должны будем совсем замереть.

      – Ладно, я готова.

      Она стояла, слегка расставив ноги, как будто собиралась начать танцевать джаз. Я нажал кнопку, побежал и встал рядом с ней. Не оглядываясь, я сжал ее руку в своей и уставился в камеру. Таймер щелкал. Я чувствовал, что она смотрит на меня. В самую последнюю секунду я тоже повернулся к ней. Затвор сработал, и я произнес, не шевеля губами: «Замри».

      Грейс хихикнула, но продолжала, не шевелясь, смотреть на меня широко раскрытыми глазами, влажными от ветра. Три секунды – не такое большое время, но, когда ты смотришь кому-то прямо в глаза, его достаточно, чтобы пообещать в душе что угодно.

      Когда затвор наконец щелкнул, Грейс облегченно вздохнула и засмеялась.

      – Мне кажется, целая вечность прошла.

      – Правда? – спросил я, не отводя от нее глаз. Я мог бы смотреть на нее всю ночь.

      По пути в Стариковский приют от метро мы раскурили полкосяка на двоих.

      – У тебя в школе было много парней?

      – Нет. У меня особо не было времени. Как только мне исполнилось шестнадцать, надо было искать работу, чтобы у меня была машина и я могла бы возить сестер и брата в школу.

      – Где ты работала?

      – В кафе-мороженом в молле.

      – Клево.

      – Ну, сперва это было гадко, потому что я сразу набрала килограммов пять, а потом я чуть не отравилась, когда объелась «ромом с изюмом». Я до сих пор его не переношу. Я там проработала три года, пока не окончила школу. У меня до сих пор вот такой правый бицепс от наскребания мороженого в стаканчики. Я вся перекошенная.

      Она напрягла мускул, согнув руку, и показала мне. Я обхватил ее крошечную ручку двумя пальцами, прежде чем она успела ее вырвать.

      – Псих.

      – Ручки-макаронинки.

      – Чушь. Свои покажи.

      Я напряг мускул. Ее маленькая, изящная